Небеса нашей нежности - [98]

– Останься!

– Я… Я ни в чем не виноват, честно. Я хотел помочь ей, но тот тип оказался сильнее.

– Я тебя ни в чем не упрекаю. Ну же, присядь. Хочешь кофе? Или чего-нибудь покрепче. Погоди, мне кажется, где-то тут еще оставался бренди. – Фелипе нервно заметался по комнате, открывая дверцы шкафов.

Вскоре он поставил на стол два пыльных стакана и полупустую бутылку. Распределив ее содержимое по стаканам, он залпом выпил свою порцию и сел за стол. Похоже, теперь он взял себя в руки.

– Я хочу, чтобы ты рассказал мне все, что знаешь. Кто эти мужчины? Ты сумеешь их опознать? Бель сможет описать их полиции?

– Она, черт побери, наотрез отказалась идти в полицию, – ответил Августо. – Простите за ругань, с языка сорвалось.

– Но почему не хочет?

– Она считает, что с точки зрения мужчин темнокожая девушка сама виновата, что с ней такое случилось.

«И она в чем-то права», – подумал Фелипе. К сожалению. Изнасилованные девушки и женщины вынуждены были проходить через новое унижение, отвечая на вопросы похотливых полицейских.

– Но… – начал Августо.

– Но?

– Но у нас есть имя. Одного из мужчин, которые были в гримерке.

– Говори же, парень, или мне из тебя это слово клещами вытащить? – нетерпеливо воскликнул Фелипе.

– Энрике Альмейда Кампос. Но Бель не уверена, его могли звать Энрике Альмейда Сантос. Бель говорит, он единственный ее не тронул, только смотрел.

– Это еще хуже! Если ты единственный из компании, кто не напился или по другой причине сохраняешь более-менее здравый рассудок, ты должен удержать своих товарищей от совершения преступления. – Фелипе вздохнул и вдруг задумался. – Энрике Альмейда Кампос, говоришь? Почему-то это имя мне кажется знакомым.

– Да, Бель тоже так показалось. Поэтому я навел справки.

– Да?

– Я спросил людей, которые читают колонку сплетен в газете, понимаете…

– Августо, говори уже, а то я за себя не отвечаю!

– Говорят, он богатый хлыщ, который вскоре женится на дочери Виктории Кастро да Сильва, этой светской львицы, знаете ее? Поэтому его тоже упомянули в газете.

Фелипе был ошеломлен. Эти новости еще нужно переварить.

– Что мы с ним сделаем? – спросил Августо, широко распахнув глаза.

Сейчас он был похож на подростка, предвкушающего возможность наконец кого-то побить.

– Пока ничего. Мне нужно будет поразмыслить над этим. – Фелипе увидел, что парень не двинулся с места. – Спасибо, Августо.

Августо не уходил не потому, что не понял намека. Ему показалось, что сеньор Фелипе должен проявить хоть какую-то благодарность, например, предложить ему место на фирме. Пожав плечами, парень молча вышел из кабинета. Он предал свою любимую Бель, изменил собственным принципам, и ради чего?

Ничего.

Жизнь так несправедлива.

Фелипе долго раздумывал над тем, что делать дальше. Как воспользоваться полученными знаниями? Может быть, собственноручно задушить этого ублюдка Энрике? Или сдать его в полицию? Или очернить его в глазах доньи Виктории? Она-то уж точно придумает, как наказать будущего зятя. Но тогда Фелипе лишится удовольствия видеть это наказание – такие люди, как tia Виктория, скрывают дела семьи от общественности.

И все же такое решение показалось Фелипе самым лучшим. Он хотя бы увидит ее лицо, когда она услышит эту ужасную новость. Это немного его утешит.

Оставив так и не прочитанные документы на столе, Фелипе набросил пиджак, надел шляпу и поспешно покинул кабинет. Секретарша удивленно посмотрела ему вслед.

Когда такси остановилось перед роскошным домом на улице Глория, где жила Виктория Кастро да Сильва, этот план показался ему глупым. Какое отношение эта женщина имеет к его дочери? Почему нужно рассказывать о несчастье Бель именно ей? Наверное, Виктория только посмеется над его словами, и он будет стоять у нее в гостиной как полный дурак.

– Вы выходите или нет? – осведомился таксист.

Это подстегнуло Фелипе. Он заплатил и вышел на улицу. Горничная открыла ему дверь.

– Меня зовут Фелипе да Сильва. У меня встреча с доньей Викторией, – сказал он.

Молоденькая негритянка пригласила его войти и подождать в холле.

«Вот так просто, – подумал Фелипе. – Неужели они совсем не боятся воров или непрошеных гостей?» Он залюбовался огромными картинами, украшавшими холл и стены вдоль лестницы.

– Фелипе!

Как же он ненавидел голос этой женщины! Женщины, которую ее отец считал сестрой.

– Наверное, я позабыла о том, что тебе назначена встреча.

– Tia Виктория, как я рад видеть вас в добром здравии! Да, память с приходом старости лучше не становится.

Его слова были невежливыми, даже оскорбительными. Фактически он обозвал донью Викторию старухой. А ведь она вовсе не была старой. С некоторой завистью Фелипе отметил, что она все еще очень красива – в отличие от его жены.

Женщина посмотрела на него с раздражением, но подыграла ему.

– Что привело тебя сюда? – спросила она, следуя в гостиную. – Сегодня прекрасная погода, может быть, присядем на веранде? Ах, что я говорю! Для таких людей, как ты, свежий воздух и без того привычен.

Едва выйдя во дворик, она закрыла дверь в салон и резко сменила тон.

– Что все это значит?

– Я горд тем, что могу вовремя сообщить вам, tiazinha [liii], что вы собираетесь выдать вашу дочь за преступника.