Неаполитанская мафия. Рассказ щенка - [20]

— Чертова собака, — выпалил шпион, — ты перепугала меня!

Он пнул меня ногой и удалился в свою комнату. Я отправилась к Сузумелле и обнаружила ее все с тем же привычным взглядом, устремленным в пустоту.

— Паккьяна, приближается конец семьи Мизерикордия, я предчувствую. Боюсь, что… что все изменилось, семьи каммористов появляются, исчезают, и другие занимают их место, перерезав горло выжившим… женщины, дети, старики… нет больше уважения… я вижу: это — конец. Мне жаль тебя. Сейчас я чувствую себя обязанной снять последний камень с души и хочу рассказать все именно тебе, ты всего лишь животное, но очень отзывчивое, и я уверена, ты все поймешь:

Единственный раз в своей жизни я согрешила, его прозвали «Чахоточный», потому что он был невероятно тощим и бледным; странный, даже слишком странный, студент из Калабрии, он снимал комнату в доме напротив моего бассо. Каждый день юноша проходил мимо и всегда очень любезно здоровался со своим калабрийско-неаполитанским акцентом. Я не обращала на него внимания, но однажды он остановился и сказал мне: «Синьора, я узнал, что пару месяцев назад вы стали вдовой, прежде всего я приношу вам мои искренние соболезнования, а потом я должен сказать, что если вам что-нибудь понадобится, я в вашем распоряжении… Что-нибудь… все, что угодно…»

Он поцеловал мне руки и ушел, при этом одарил меня взглядом, в котором было то, о чем не говорят… В ту ночь я не сомкнула глаз, я металась в холодном поту, я была молода и я была вдовой. Я не собираюсь себя оправдывать, но уже очень долгое время никто со мной не обращался с такой обходительностью… И произошло «то самое». Два месяца спустя я поняла, что беременна, я сказала об этом студенту, и он был счастлив, сразу стал строить планы, собирался представить меня свой семье, хотел жениться на мне и родить еще детей. «Чахоточный, — остудила я его пыл, — у меня уже есть дети, я вдова уважаемого человека, если об этом узнают соседи, семья… они убьют и меня и тебя». Он посмотрел на меня, повернулся… и больше я его никогда не видела. У меня даже не было времени, чтобы разочарованно погрустить, я должна была решить эту проблему. Вот как я поступила: я всем сказала, что должна навестить больную тетку в деревне, оставила детей у своей приятельницы, а сама направилась на крестьянский хутор, что по дороге в Секондильяно. Там жили какие-то дальние родственники моей матери, им я сообщила, что врач предписал мне подышать свежим воздухом, потому что у меня проблемы со здоровьем. Они отвели мне маленькую темную комнатушку, наподобие антресоли, и там я стала испытывать разные народные средства, чтобы вытравить плод: припарки из петрушки, горячие ванны, слабительные и клизмы, в конце концов я дошла до того, что вставила себе вязальный крючок внутрь. Мне было очень плохо, начались сильные кровотечения, чуть было не дошло до заражения крови, но мысль о моих детях, сила воли и инстинкт самосохранения поставили меня на ноги. Крайне печальный опыт, милая Паккьяна! Для головы и тела. И потом, я ведь хотела этого ребенка, потому что он был от «Чахоточного», а я его очень любила. Я призналась тебе во всем еще и потому, что «Сарачена» сказала мне…

Вдруг я почувствовала, как какая-то сила отрывает меня от пола.

— Поганая собачонка, пойдем со мной, я выведу тебя пописать, — это был Пеппе «Маппина», который и оборвал на полуслове загадочную Сузумеллу; он отнес меня в сад к клетке с тигрицей, вынул из кармана мобильный и набрал номер.

— Алло, это Пеппе. Да! «Маппина». Утром вышли на свободу два педика; а сегодня вечером состоится сходка всех боссов, но я не смог выяснить где! И я думаю, в течение дня произойдет убийство… да, я что-то слышал… и как мне быть? Спокойно? Это кому вы говорите «спокойно»? Комиссар! Я здесь рискую своей шкурой, вы хотите, чтобы я спас жизнь какому-то ублюдку, пожертвовав своей собственной? Ладно! Сделаю, что смогу.

Он закончил разговор и ушел. Я пописала, покакала и направилась домой. Прошла через гостиную и увидела, как Дон Дженнаро разговаривает с «Маппина». Я устроилась у их ног.

— Дон Дженнаро, почему вы не хотите сегодня взять меня с собой?

— Нет! Это слишком важное дело, там будут все боссы, и ты не можешь пойти, но после мы должны собрать всех салаг, потому что нужно будет кое-что решить.

— А где вы встречаетесь?

Дон Дженнаро посмотрел на него с подозрением и сказал:

— Ты задаешь вопросы, которые не должен бы задавать!

«Маппина» взял меня на руки:

— Я выведу собачку погулять, — ответил он с обидой. — Дон Дженнаро, не забывайте, что я выказал вам всю свою преданность… та засада, вы помните об этом? Я предупредил вас и, если бы не я, вы бы давно уже были на небесах.

— Пеппе, я шесть месяцев отсидел в тюрьме.

— Куда лучше лязг решеток, чем звон колоколов по покойнику.

Они очень долго смотрели друг другу в глаза. Наконец, «Маппина» поставил меня на пол и вышел. Дон Дженнаро начал говорить сам с собой, изредка поглядывая на меня.

— Как же я ненавижу, когда со мной разговаривают таким образом. Я никому не могу доверять, как это отвратительно — ни с кем нельзя поговорить по душам, выразить свои самые глубокие и настоящие чувства. Сегодня вечером мне придется лишить жизни человека, я сотру его с лица земли только потому, что подозреваю, что он любовник моей жены… я разговариваю с тобой, потому что уверен, что ты не шпионка.