Неаполь и Тоскана. Физиономии итальянских земель - [148]

Отказавшись от дальнейшего участия в делах политических, Джусти доживает простым свидетелем событий, следовавших одно за другим с лихорадочной быстротой. Примирение, которым заканчивает он свое письмо к Лоренцо Марини, – ненормальное состояние его духа. В искренности его грешно было бы сомневаться. Но тем хуже, тем более тяжелое впечатление производит оно. Это предсмертная facies hippocratica[455] внутреннего человека, который смело принимал жизнь, со всей ее беспощадной борьбой, который увлекался, и иногда в разные стороны, но «не отдавал себя», а стоял крепко за то, что, под влиянием минуты, считал за лучшее свое достояние.

Как ни мало можно сочувствовать деятельности Джусти, как депутата, – грустно тем не менее думать, что его последние дни были отравлены хуже, чем зрелищем кровавой реакции 1849 г., каким-то раскаянием, сомнением в себе, готовностью принять на себя половину греха людей, которых он напрасно может быть, но страстно ненавидел, пока был живым человеком. Кто знает, как подобного рода уроки действуют на некоторые организмы, тот не примет за фразу слова Джусти о самом себе по поводу Dies irae, пропетого над ним уличными мальчишками…

Но еще раз оживляется он, как труп под влиянием гальванического тока. И роль гальванического тока разыграл на этот раз Радецкий.

Плодом этого восстания из мертвых являются несколько эпиграмм, тяжелых, пропитанных скорбью и желчью, но они едва напоминали о цветущей поре его деятельности.

Хотя смерть избавила самого Джусти от преследований, но стихотворения, пережившие автора, были до 1859 года предметом самых ревностных гонений. Это, впрочем, никого не удивит: сам поэт поставил эпиграфом к ним следующие слова: «Rubino i ladri, – è il lor dovere: il mio: è di schernirli»[456].

Это его девиз, которому, как Баярд[457], он остался верен.

Леон Бранди[458]

М.Г. Талалай Итальянский триколор Льва Мечникова Послесловие редактора

Внимательный читатель, разглядывая стоящие на книжной полке первые два тома Трилогии – «Записки гарибальдийца» (2016) и «Последний венецианский дож» (2017) – вместе с выпускаемым ныне, надеемся, заметит, что корешки книг составляют вместе итальянский триколор, зелено-бело-красный стяг. Таковым был изначальный замысел издателей – дать, даже типографским образом, главный смысл этого корпуса сочинений Льва Ильича Мечникова, и, с оговорками, главный смысл жизни автора, гениального россиянина, итальянского патриота.

Вне сомнения, интересы и увлечения Л. И. Мечникова не ограничивались лишь одной Италией – он писал глубокие труды о других странах (о России, Японии, Испании, Германии и др.) и на другие темы (об основах общественности и нравственности, о зарождении и развитии цивилизаций, об эволюционных и революционных путях развития общества, о культуре и укладе жизни народов и т. д.), однако все-таки его первая любовь была отдана Италии, а Мечников был однолюбом.

По отношению к воображаемому древку стяга, впрочем, цвета корешков зеркально перевернуты. И этого трудно было избежать – начальный том имеет преобладающе красный цвет – цвет рубашки, которую надел юный Мечников, вступив в армию Гарибальди.

Нынешний же зеленый корешок – под стать полям и лесам «итальянских земель», вынесенных в подзаголовок третьего тома, в то время как промежуточный белый цвет для сборника о Рисорджименто можно интерпретировать как чистоту помыслов патриотов Италии, принявшихся за строительство единой нации.

В общей сложности итальянская Трилогия, доведенная нами до завершения, составляет почти тысячу страниц: мы полагаем, что собрали все очерки, опубликованные Мечниковым об Италии. За рамками остались две статьи – о братьях Бандьера и о Джузеппе Маццини: известно, что они были написаны им для российских журналов, но так и не увидели свет из-за цензурных ограничений. Быть может, когда-нибудь они будут обнаружены… Не включены нами также архивные документы, в том числе описания итальянских реалий, рассыпанные в богатой переписке Мечникова с самыми разнообразными персонами – друзьями, соратниками, издателями. Архивные разыскания – это следующий возможный этап постижения творческой биографии автора.

Письмо Л. И. Мечникова из Ливорно в С.-Петербург А. А. Краевскому, редактору газеты «Голос», от 26 (14) декабря 1862 г. Отдел рукописей РНБ. Ф. 391. Ед. хр. 530. Л. 1

Последовательность сборников получилась, на наш взгляд, весьма логичной. Если первый том – мемуарные заметки о самом первом подвиге русского автора на итальянской земле, о походе на Неаполь против неаполитанских Бурбонов ради объединения Италия, то второй том – широкое полотно разросшегося общенационального движения, в самых разных точках полуострова, стремившегося создать единую и независимую страну не только военными средствами, но и через политику и культуру.

Последний том – есть публикация не только того лишь итальянского, что осталось у Мечникова. Он дает читателю, как мы надеемся, комплексное представление о переходе творчества автора от частных «точечных» описаний к широким обобщениям и прогнозам. В своих текстах нового периода, он уже нащупывает контуры того подхода, который в XX веке назовут геополитическим.