«Не зная броду, не суйся в воду»: Мир толкиновских пословиц и поговорок в переводах «Властелина Колец» - [2]
Остальные постарались перевести более точно. Все они написали о вспыльчивости магов, хотя и совершенно разными словами. А вот со вторым определением единодушия не было. Какими только качествами ни наделили магов переводчики! Согласно англо-русскому словарю Апресяна [5] , слово subtle означает:
1. тонкий, нежный;
2. острый проницательный;
3. 1) трудно уловимый, едва различимый;
2) (странный и) таинственный;
5. 4. искусный, умелый, ловкий;
утонченный, изысканный;
6. 1) хитрый, коварный; изворотливый;
2) действующий исподтишка, незаметно
7. насыщенный, негустой.
В OED subtle посвящена огромная словарная статья, в которой дается 13 значений этого слова и множество примеров его употребления. Приведем здесь выдержки из нее, имеющие, на наш взгляд, непосредственное отношение к тому смыслу, который Толкин вероятно имел в виду в данном контексте:
9. Of persons, their faculties, actions: Characterized by penetration, acumen, or discrimination. Now with implication of (excessive) refinement or nicety of thought, speculation, or argument. (О людях, их способностях, поступках: те, кто отличается проницательностью, остротой ума или разборчивостью. Сейчас воспринимается с оттенком (чрезмерной) изысканности или изящества мышления, умозрительности или аргументации).
10. Of persons or animals: Crafty, cunning; treacherously or wickedly cunning, insidiously sly, wily. Obs. (О людях или животных: ловкие, искусные, коварно или вероломно хитрые, действующие украдкой проныры, лукавые. Устар.)
При таком разнообразии вариантов выбрать верный и понять, какое же качество подразумевал Толкин, было довольно сложно.
На наш взгляд, и по стилю, и по смыслу лучшей была версия Немировой: "ибо они проницательны и гневливы" (Н ХК.106), которая имеет некоторый оттенок архаичности. Следом за ней идут К&К с вариантом: "они народ капризный и на гнев скоры" (К&К СК.140), где вторая часть также имеет привкус архаичности. Зато для первой они выбрали прилагательное, благодаря которому маги скорее выглядят как избалованные дети, каковыми они, конечно же, не были в оригинале. Не говоря уже о том, что среди более, чем достаточного количества вариантов перевода слова subtle, капризный попросту отсутствует. Кроме того, из-за использования в первой части полной, а во второй краткой формы прилагательных нарушается ритмика фразы и вся она целиком выглядит весьма неуклюже.
У ВАМ оттенок архаичности также имеется, но она пошла дальше и сделала слишком смелый вывод из вспыльчивости магов: "каждый маг хитер и на расправу скор" (ВАМ СК>1990.106-107, СК>2003.286). Довольно странная характеристика в первую очередь для Гандальва (а добавляя слово каждый, ВАМ автоматически распространяет это утверждение и на него тоже). У Грузберга, Александровой и Уманского были очень похожие формулировки, отличающиеся стилистической невыразительностью и наделяющие магов коварством или хитростью: "ибо они коварны и легко раздражаются" (Гр ТК.124), "ибо вспыльчивы и лукавы" (Александрова), "потому что они хитры и легко приходят в ярость" (У II.261).
Яхнин эту пословицу попросту опустил.
По поводу второй парной пословицы - "Go not to the Elves for counsel, for they will say both no and yes" ("коль спросишь у эльфов совет, и "да", и "нет" услышишь в ответ") - голоса переводчиков разделились практически поровну. Все они верно передали смысл - привычку эльфов давать уклончивые ответы, но при этом часть считала, что они отвечают и "да", и "нет", но были и такие, кто решил, что эльфы не говорят ни "да", ни "нет". Хотя по сути обе формулировки правильны, все же вариант с отрицанием не вполне соответствует оригиналу. Но именно его выбрали К&К: "Не проси совета у Эльфа: ни да, ни нет не скажет". Помимо неточности, их фраза к тому же лишена какой-либо внутренней стройности. Вряд ли народная мудрость могла бы породить столь неуклюжую формулировку.
К ним присоединяется Яхнин, но в его сокращенном пересказе первая из этой пары пословиц полностью отсутствует, и эльф вообще не дает никакого ответа, так что фраза Фродо выглядит отчасти оправданной, кроме того, имеется некоторая претензия на рифму: "Эльф никогда не скажет "да", но и "нет" не услышишь в ответ". (Я Х.60).
Грузберг также решил, что эльфы уйдут от ответа, не сказав ни "да", ни "нет". Его формулировка, как обычно, всего лишь подстрочник без всякого намека на литературность: "не проси совета у эльфов, ибо они не скажут ни да, ни нет" (Гр ТК.124).
Наиболее оригинальный вариант был у ВАМ, ее фраза не содержит ни положительного, ни отрицательного утверждения: "Эльф не даст тебе совет, ему равно, что Да, что Нет" (ВАМ СК>1990.106-107; СК>2003.286). По ее мнению, для эльфов не существует никакой разницы между этими двумя ответами. Вряд ли такая трактовка может свидетельствовать об их мудрости, скорее уж о полном равнодушии.
Все остальные переводчики более-менее успешно справились с этой пословицей. Формулировка К&М, как обычно, яркая и образная, хотя и не лишенная некоторого приукрашивания: "у эльфа и ветра не спрашивай совета: оба скажут в ответ - что да, то и нет". "Ветра" в оригинале нет. Не менее красиво перевели пословицу и Г&Г, но при этом от себя ничего к ней не добавив: "спроси у эльфа совет - получишь в ответ и "да" и "нет"" (Г&Г БК.95). У Немировой и Волковского очень неплохие фразы, сохраняющие и смысл, и рифму: "Эльф толковый даст совет, скажет да и тут же нет" (Н ХК.106); "И "да" и "нет" будет ответ, коли у эльфа спросишь совет" (В ДК.128). При этом вариант Немировой имеет слегка насмешливый оттенок, которого нет в оригинале. Хуже всех в этой группе вариант Уманского, он написал почти так же, как и Грузберг, но все же немного выигрывает по сравнению с ним, поскольку использовал утвердительную форму: "Не обращайся к Эльфам за советом, ибо они скажут одновременно и да, и нет" (У II.261).
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.
Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».