Не жалея жизни - [27]

— Давайте послушаем товарища Кошелева, — сказал Феликс Эдмундович, — о том, как все это происходило. Только вы, пожалуйста, расскажите кратко и главное.

Я доложил, но, видимо, не так кратко и не все главное.

— А как был использован материал, полученный в результате фильтрации офицерства? Какие установлены связи? Куда материал передан? — сыпались вопросы в конце моего доклада.

Видимо, мой ответ удовлетворил руководство. Замечаний не было. В заключение приема Ф. Э. Дзержинский сказал мне, что я должен отправиться в свою дивизию, но представиться начальнику Особого отдела Туркфронта Г. И. Бокию в Ташкенте, получить от него указания о дальнейшей работе в соответствии с обстановкой на месте.

Когда полностью стабилизировалось положение в Джетысуйской области, части 59-й дивизии Туркфронта были направлены на ликвидацию басмачества в Фергане. Особый отдел 59-й дивизии был расформирован, а работники Особого отдела переданы в Семиреченскую губчека. Меня назначили заместителем председателя губчека.

В январе 1921 года я был переведен в г. Пишпек (ныне г. Фрунзе) на должность заведующего политбюро Южно-Киргизского сектора ОГПУ. Мой предшественник т. Слуцкий, уезжая из Пишпека, познакомил меня с Михаилом Васильевичем Фрунзе и его семьей: матерью — Маврой Ефимовной, сестрой — Лидией и зятем — Алексеем Надеждиным. Это была очень дружная, гостеприимная семья. Алексей был геологом, а Лидия — преподавателем. Жили они тогда на окраине Пишпека в своем доме. Я бывал частым гостем в этой семье, во-первых, потому, что у них можно было спокойно поговорить и отдохнуть, а Мавра Ефимовна к тому же была приятной собеседницей, всегда радушно принимавшая гостей, а, во-вторых, мы, чекисты, всегда оберегали покой этой семьи… Связь с семьей Фрунзе у меня была весьма продолжительной и после отъезда из Пишпека…

В мае 1921 года я был отозван в Ташкент и назначен заведующим политсектором Туркестанской Чрезвычайной комиссии. Но работал там недолго. Через четыре месяца ЦК направил меня в г. Оренбург на должность заведующего административным отделом НКВД Киргизской (Казахской) республики. В конце октября 1921 года заболел брюшным тифом, лечился, а потом по состоянию здоровья ушел из органов ЧК на работу в народное хозяйство.

В октябре 1927 года отозван в Полномочное Представительство ОГПУ Средней Азии, работал в спецотделе, а летом 1931 года направлен начальником группы полномочного представительства ОГПУ Средней Азии в г. Куляб Таджикской ССР для ликвидации басмачества. После разгрома банд Ибрагим-бека вернулся в Ташкент. Средазбюро ЦК ВКП(б) направило меня в Москву на учебу в Академию соцземледелия, после работал в народном хозяйстве.

Началась Отечественная война. В июне 1941 года как чекист запаса был призван и направлен в Особый отдел «Смерш». До конца войны служил в Особых отделах 19-й и 22-й армий Западного, Северо-Западного и 2-го Белорусского фронтов. Последнее воинское звание — майор. Награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны, Красной Звезды, медалями «За отвагу» и другими.

В середине апреля 1945 года откомандирован в распоряжение наркома мясной и молочной промышленности СССР с передачей в запас Красной Армии. С тех пор до 1957 года, когда ушел на заслуженный отдых, трудился в этом наркомате, затем министерстве в должности заместителя начальника главного управления мясной промышленности Российской Федерации. С 1967 года — персональный пенсионер союзного значения».

Таков жизненный и трудовой путь Ивана Михайловича Кошелева.

Переписку с Кошелевым я установил с февраля 1970 года. Последнее письмо от него получил в конце апреля 1971 года, он поздравил меня с праздником Первого мая. В 1972 году я ему выслал заказную бандероль с книгой, которую он хотел иметь, но бандероль моя вернулась с пометкой: «Адресат умер 15 ноября 1972 года».

В одном из писем в конце 1970 года Иван Михайлович писал мне: «Будете в Москве, прошу навестить нас, будем рады, как хорошему кунаку. Пишите, чем еще могу помочь Вам». У меня были некоторые вопросы, требующие уточнения. Они так и остались невыясненными. От нас ушел замечательный человек, коммунист, чекист.

В. Григорьев ТРУДНЫЙ УЗЕЛ

Телеграмму Аверину принесли утром. Заместитель начальника губчека Самохин требовал срочно прибыть в Семипалатинск. Как всегда, Андрей подобный вызов связывал с очередным переездом. Прошло уже десять месяцев, как его отозвали из Павлодара, и с тех пор он здесь, в Зайсане, постоянно был «на острие ножа». Вел борьбу с остатками белых банд Бакича.

Нагима вопросительно глянула на мужа и ласково, почти по-волжски, растягивая слова, спросила:

— Что, Андрюша, надо собираться?

— Да, пожалуй. Поедешь со мной, видимо, сюда не вернемся.

Аверин осторожно привлек к себе жену, легкими прикосновениями пальцев поправил выбившиеся из-под косынки жгучие черные волосы.

Передача дел преемнику заняла полчаса. Зато в оперативную обстановку его вводить пришлось долго, так как он открыто признался: «Чекистский стаж — всего три месяца».

Характеризуя силы белогвардейской эмиграции в припограничных с нами районах, откуда непрерывно забрасывались мелкие банды, Андрей особо подробно остановился на тех фактах, над которыми следовало продолжать работу. Особенно настойчиво — по обнаруженным связям антисоветского подполья внутри страны, которые осуществлялись через агентов-связников, шедших к атаману Анненкову, его начальнику штаба Денисову и генералу Бакичу…