Не жалея жизни - [29]

— Знаешь, я думаю, они не провалились. Тут что-то не так. Мы потом у той черемухи странное расположение стреляных гильз заметили. Они как бы два полукольца образовали. Ребята, наверное, друг к другу спиной сидели и отстреливались. Да и ноги у обоих не только порублены, но и имеют пулевые ранения. В других же местах тел следов пуль не нашли, только в области сердца, — видимо, сами последний патрон оставили себе. А потом, по слухам, этот подлец Ионин — правая рука Найды — шашкой их рубил, над мертвыми глумился. Полагаю — готовясь к налету на Кемпер, банда по чьему-то совету переоделась в красноармейскую форму, не иначе, как для выявления наших связей, и пошла в полном составе на эту крупную инсценировку. Наши парни, судя по всему, захотели выручить этих латышей Родштейна и Зириуса — ты их, наверное, помнишь?

Аверин молча кивнул головой.

— Причем заметь: бандиты направлялись к цели под красным знаменем. Зачем такое усложнение? По-моему, одна цель: спровоцировать наших людей на защиту коммунистов. Возможно, Кунавин и Баракпаев полагали, что на Кемпере много людей. Но до Кемпера бандиты не доехали.

Для меня, Андрей, подобное никак не укладывается в рамки. Еще раз могу сказать: Леонтий Найда до такого додуматься не мог. Обзавелся он каким-то крупным спецом, умеющим мыслить и узлы нам завязывать.

— Тугие узлы, тугие, — сказал Аверин, тяжело вздохнув. — Ладно, Константин. Я тут кое с кем из коммунистов поговорю, с документами ознакомлюсь, а ты в старых делах покопайся, поищи, какие были сообщения от Баракпаева и Кунавина, других наших, о выходах на связи к банде. Потом еще раз все обсудим. Запросим ЧК и милицию Акмолинска и Славгорода — может, они хоть крохи материала имеют. Присмотримся к анархистам, эсерам.

Разошлись, крепко пожав на прощание руки.

* * *

Трое суток на большей части уезда, не утихая, бушевала метель. В городе на расчистку заносов вышли стар и млад. Часть коммунистов и комсомольцев по решению укома была мобилизована на восстановление линий телеграфной и телефонной связи — поднимали столбы, натягивали вместо порванных новые провода.

Посыльный от дежурного уездной ЧК нашел Аверина у здания телеграфа — с группой милиционеров тот укреплял новый столб.

— Андрей Григорьевич, вас зовут, дело срочное.

— Эх, Букин, Букин. Ну что же. Пошли.

По пути Букин начал разговор о последней лекции, что читал приезжий пропагандист из Омска. (Хотя уезд был уже в составе Казахстана, секретарь укома, пользуясь старыми знакомствами, изредка «добывал» в Омске «интересных людей».)

Лектор со знанием дела рассказывал о ставке белоэмиграции и контрреволюционного подполья на развертывание кое-где эсерами «зеленого движения», то есть действия кулацких банд. Верхушка эсеров, подчеркнул выступавший, в своем обращении к рядовым членам организации лживо называет кулаков трудящимися. По совету лидера кадетов Милюкова, добавил лектор, контрреволюция все еще делает ставку на «Советы без коммунистов», на передачу Советов под контроль эсеров, чтобы потом с их помощью постепенно уничтожить Советы.

Дежурный при появлении Аверина сразу же протянул ему бланки двух шифровок. Из Петропавловска и Акмолинска сообщалось, что оттуда в прииртышские станицы проследовал опытный организатор нелегальной работы, разъездной инструктор ЦК эсеров, которому удалось в обоих городах воссоздать подпольные группы правоэсеровского толка и, больше того, вывести их из поля зрения местных ЧК, физически уничтожив тех колеблющихся, которые порой информировали органы ЧК. Его предполагаемые клички «Роман», «Ключ», «Учитель». Он якобы учительствует в Ставропольском уезде Самарской губернии, хорошо знает многих старых эсеров, так как в этой организации с 1903 года. Не исключено, что этот инструктор попытается встретиться с живущими в Павлодаре не только нынешними, но и бывшими эсерами.

Наибольшие подробности такого рода содержались в петропавловской шифровке, и Аверин мысленно поблагодарил тамошнего руководителя Викентия Бокшу за обстоятельную информацию.

Затем дежурный доложил о налете банды на хлебный обоз в районе села Галкино и о захвате бандитами секретаря волкома.

— Вызовите ко мне Толстикова. Крапивина и командира ЧОН Суконцева, — распорядился Аверин и пошел к себе в кабинет. Переговорил по телефону о случившемся с секретарем укома, а час спустя в Галкино выехал отряд чоновцев.

Отдав распоряжения о подборе необходимых материалов по эсерам, Аверин направился на заседание уисполкома.

* * *

Повестка дня оказалась пространной, и, хотя Андрей порядочно запоздал, уже через полтора часа он почувствовал, что засыпает. Усилием воли преодолел наступавшую сонливость и далее с интересом слушал доклад заведующего статистическим бюро Мюллера.

Василий Павлович Мюллер ему был давно знаком. К тем из «бывших», кто входил теперь в категорию буржуазных специалистов, призванных на работу Советской властью и в обиходе называемых «спецами», Андрей относился без предубеждения, считая основным правилом ценить людей по деловым качествам. Конечно, он не забывал, кем был ранее такой «спец». Вот и сейчас по привычке стал вспоминать все, что помнил о Мюллере. Оказалось — мало, только отдельные факты биографии: 32 года, женат, в Павлодаре с августа 1918 года, беспартийный, образование высшее, при Колчаке вел себя спокойно, от «политики» держался в стороне.