(Не) Всё могут короли - [30]

— Хотя это ты сможешь сделать и завтра, — тут же сказал он, — давай отправимся домой, думаю графиня уже вернулась с мессы.

К нашему удивлению, когда мы прибыли во дворец, оказалось, что нет, не вернулась, поскольку зашла к одной из знакомых, а слугам я запретил посылать гонца, чтобы оповестить её о своём возвращении. Эка невидаль, я туда-сюда постоянно то уезжаю, то приезжаю, пусть мама своими делами позанимается вместо того, чтобы бежать домой.

Под видом проверки денег, что я привёз, мы спустились вниз, и сначала побывали в родовой сокровищнице, где я показал четыре привезённых сундука, а затем направились в мою, снова изрядно расширенную, стараниями дяди Джованни. О чём не забыл упомянуть мне Энрико. Когда мы прошли в самую дальнюю комнату, я приказал опустить носилки и всем выйти, оставшись с ним наедине. Он молча наблюдал за всеми этими манипуляциями, единственное, что спросив, когда кругом никого не осталось:

— Что же такого важного ты привёз из Рима?

Я поманил его, чтобы он наклонился прямо к моему лицу, затем шёпотом произнёс ему на ухо всего пару предложений, которые мне озвучил Иннокентий III. После каждого слова, его глаза всё больше расширялись, а дыхание становилось прерывистым. В конце, он даже рванул на шее украшения и пуговицы, чтобы свободно вздохнуть в крайне спёртом воздухе подвального помещения.

— С ума сойти, — он покачал головой, — теперь я полностью понимаю твои предосторожности.

— Из этой комнаты ничего из произнесённого, не должно выйти, — строго сказал я, — только Папа, я и ты будем об этом знать.

— С ума сойти, — снова повторил он.

— Ещё скажи, что ты против, — хмыкнул я.

— Издеваешься? — хмыкнул он, — да это то, что войдёт в века! Все следующие поколения только и будут говорить об этом, и ты думаешь, я смогу отказаться?

— Был уверен, что нет, поэтому говорил за нас обоих, — улыбнулся я ему, — поэтому когда будешь обсуждать цены и прочее с представителями Святого престола, сильно не жадничай, ты один на вашей встрече будешь знать, куда потом всё это поплывёт.

— Я ради этого даже устрою пару встреч, заключу липовые договора, всё должно указывать ту цель, которую объявит Папа, — согласился он, — о, ты даже не представляешь сын, как я жду этого дня. Сколько вынужден был терпеть унижений и оскорблений о них, чтобы получить то, что Венеция имеет сейчас.

— Ну вот и отлично, что ты мотивирован не меньше, чем я, — улыбнулся я, — но нам пора, не стоит задерживаться здесь больше необходимого.

Он кивнул, уйдя в себя и в таком состоянии мы и поднялись наверх, встретившись с весьма грозно настроенной хозяйкой дома.

— Витале! Энрико! — она сурово посмотрела на нас обоих, — почему, когда я прихожу домой, мне докладывают, что сын вернулся, но приказал мне не говорить об этом? Вместо этого он опять умчался во дворец дожа, затевать какие-то очередные интриги.

Мы с отцом переглянулись, мама в своих предположениях оказалась слишком близка к истине.

— Дорогая, мы просто обсуждали мою новую реформу, и у Витале нашлись весьма интересные мысли, — он подошёл и попытался взять её руки в свои, но был немедленно отторгнут.

— Мама, ну ты уже должна привыкнуть, — льстиво улыбнулся я, — я же не на два года уплывал, так, раз-два и обратно.

— Да? А архиепископом ты когда успел стать? — продолжала негодовать она, — и где я об этом узнаю? В церкви! Наш епископ чуть в обморок не упал, читая буллу из Рима.

Я весело рассмеялся от её слов, представив себе такую картину.

— И зачем тебе кстати сан? — поинтересовался у меня Энрико, — ты никогда не тянулся к служению господу.

— А-а, по большей части, чтобы вы со своими невестами от меня отстали, — легко, не думая о последствиях, ответил я, — обет безбрачия, все дела.

Родители мгновенно стали похожи на глубоководных рыб, которых вытащили на поверхность.

— Так погоди, ты стал архиепископом, только чтобы не жениться?! — каким-то уж слишком ласковым тоном спросила меня мама.

— Ну да, целый же шкаф был приглашений руки и сердца, а сейчас всё! Свобода и никаких баб!

Родители переглянулись и отец неожиданно отошёл от меня бочком, ближе к маме.

— Витале, дорогой, — она как-то слишком близко подошла ко мне и неожиданно нагнувшись, схватило за ухо.

— Ай-яй-яй! — закричал я от пронзившей меня резкой боли.

— Простите, но нам нужно поговорить с новоиспечённым архиепископом. Отнесите его в мою комнату, — ласково обратилась она к замершим от страха слугам.

— Ай-яй-яй, — из глаз брызнули слёзы, когда она весьма жёстко выкрутила мне ухо, когда я попытался возмутиться насилием над детьми.

***

За ужином, родственники, а особенно новоиспечённые, принятые из других домов, наблюдали занимательную картину. Самый грозный представитель их рода, от звуков прозвища которого многие дети города до сих пор писались в кроватки по ночам, сидел надувшись на весь мир на своём месте за столом, с опухшим, лилового цвета правым ухом, злобно сверкая взглядом на всех, кто проходил мимо и старался не улыбаться. История, как хозяйка дома разбиралась с сыном, уже облетела весь дворец. Особенно многих веселила причина, которая послужила причиной их ссоры. Поскольку сейчас, отойдя от гнева, графиня пыталась помириться с сыном, накладывая лично лучшие куски из принесённых слугами блюд, а он лишь злобно фыркал в её сторону, вызывая уже от главы рода суровые требования прекратить грубить матери. В общем, вечер точно удался на славу. По заверениям тех, кто тут жил с рождения третьего ребёнка семьи Дандоло, такие разборки были в порядке вещей, видели они и похлеще. Новенькие же, особенно молодые девушки, ставшие жёнами по ускоренной процедуре, во все глаза наблюдали за происходящим, чтобы всё со вкусом с друг дружкой обсудить перед сном.