Не вернуться назад... - [78]

В штабной землянке сидели начальник разведки отряда и с ним двое мужчин. Варов поздоровался.

— Вот тут какая петрушка, товарищ Варов, — сказал начальник разведки. — Разведчики увидели на полустанке, километрах в двенадцати отсюда, товарный поезд. Охрана была небольшая, и мои хлопцы решили их потревожить. Так вот, в поезде оказались люди, в основном девушки и десятка два мужчин. Их, значит, направляли в Германию, в рабство. Среди мужчин — двое жителей из села Воронец. Вот они перед тобой.

Сидевшие на топчане мужчины жадно затягивались партизанским самосадом. Лет им было по тридцать-тридцать пять, но лица их обросли и осунулись. Видно, несладко им пришлось в эти несколько дней в фашистской неволе.

Они рассказали, что взяли их в прошлую субботу, среди бела дня. За что — сами не знают. Два полицая с, винтовками отвели в сельуправу, где уже сидело несколько женщин и два мужика. Через час или два всех вывели на улицу и под конвоем повели в город, в тюрьму, часа три продержали во дворе, потом начали загонять по камерам. Размещали всех вместе — мужчин и женщин. Потом начались допросы. Спрашивали о партизанах, о каком-то радиопередатчике. Пытали…

— Послушайте, среди вас была девушка по имени Клава? — не удержался Варов. — Она приезжая, небольшая такая, беленькая.

— Була така дивчина, як вы говорите, — сказал тот, что молчал все это время. — Вона не из нашего села, но жила в селе, кажись, с лета. Расстреляли ее фашисты во дворе тюрьмы на вторую же ночь. Тогда многих расстреляли. Из Воронца только мы с ним остались. А утром зараз всех погрузили в вагоны и хотели отправить в Германию, да вот партизаны, спасибо им, освободили.

— Она, случайно, ничего вам не говорила и не передавала?

— Передавать вроде ничего никому не передавала, а как уводили из камеры, громко сказала: «Родным моим сообщите в Воронце, что все в порядке, фашисты ничего не знают, но пусть уходят из села». И еще повторила: «Слышите, пусть уходят».

— Ее вызывали на допрос чаще других. Били ее там очень.

— Да, особенно на последнем допросе. Вернулась сама не своя, не могла стоять на ногах. Женщины ее все поддерживали под руки…

4. Последний бой Варова

Бой вспыхнул на рассвете. Начался он артиллерийским обстрелом партизан. Снаряды ложились в стороне от лагеря и особого вреда не причиняли. Но обстрел был сильный и длился минут двадцать.

Все, кто мог держать в руках оружие, отправились в боевые порядки, в окопы и щели. В штабе остались только дежурный да связисты. Наталья Михайловна получила автомат и тоже хотела уйти вместе с Варовым на позиции. Но он упросил ее остаться у связистов.

Схватив автомат и запихивая на ходу в карманы и за голенища магазины с патронами, Варов отправился с начальником штаба на левый фланг боевых позиций отряда. Когда они вскочили в траншею, первая атака карателей уже была отбита. Враги залегли на противоположной стороне поляны, в кустарнике, и обстреливали партизан винтовочными выстрелами и короткими очередями из автоматов. На правом фланге беспрерывно трещали автоматы и бухали разрывы гранат. Видимо, там каратели сосредоточили основные силы и потому яростно атаковали, но увидеть боя отсюда было нельзя: правый фланг находился за высоткой метрах в семистах.

Варов устроился в окопе поудобнее, наблюдая за кустарником, где засели каратели. Начальник штаба отдавал какие-то распоряжения, но к Варову они никакого отношения не имели. Обстоятельства были для него новыми, отличными от тех, в которых он находился до сего времени, и к ним нужно было привыкнуть. В открытом бою ему еще бывать не приходилось, и он испытывал новое, незнакомое до сих пор ощущение. Страха не чувствовал, но в теле была какая-то непонятная тяжесть и дрожь. Он старался не думать о своих ощущениях, побороть эту неприятную дрожь, стал вынимать из карманов гранаты и магазины и раскладывать их на бруствере своего окопа.

Прибежал посыльный, вызвал начальника штаба к командиру. Тот хрипло крикнул:

— Варов, остаешься за меня, я скоро вернусь!

Когда Варов обернулся, начальник штаба уже приблизился к наблюдательному пункту, где находился командир. Варов не успел еще ничего сообразить, только подумал, что ему делать в роли старшего, как каратели снова пошли в атаку. Вначале они, по-видимому, накапливались там, их черные фигуры мелькали в кустарнике. Потом выскочили на поляну и, растянувшись в цепь, пошли во весь рост на позиции партизан, на ходу стреляя длинными очередями.

Варов на правах старшего приказал:

— Без команды не стрелять! Подпустить поближе, к середине поляны!

Когда наступающая цепь в черных мундирах приблизилась к той черте, которую сам себе наметил Варов, он скомандовал: «Огонь!» — и первый дал длинную очередь по врагу. Заговорила автоматным языком партизанская траншея. Эсэсовцы на какое-то мгновение остановились, но потом снова пошли вперед. С каждой секундой расстояние между ними и партизанами сокращалось. Варов сперва стрелял, а когда фашисты приблизились, взял в руки гранату. Он не сразу заметил, что откуда-то сбоку по вражеской цепи резанул пулемет. Часть карателей залегла, некоторые метнулись в сторону. А пулемет продолжал косить мрачные фигуры в черных мундирах. Какая-то сила вытолкнула Варова из окопа, и он, воскликнув: «За мной, в атаку!» — бросился вперед. Он не оглядывался, но слышал, что следом за ним с криком «Ура!» бежали партизаны. Некоторые из них обгоняли его оправа и слева и уже приближались к кустарнику, в котором перед боем накапливались каратели. Радостное чувство сознания, что бой выигран, охватило Варова и понесло вперед, где затухали последние выстрелы. В это мгновение что-то сильно толкнуло его в грудь, он схватился левой рукой за куст, чтоб не упасть, но земля ушла из-под ног. Держась за гибкие ветки, он медленно опустился на снег. Ему казалось, что невесомые снежинки закружили, завертели его, подняли над землей и понесли куда-то в неведомую темную мглу…