Не верь, не бойся, не проси, или «Машина смерти» - [66]

— Не надо, я сам, — неуверенным голосом попросил я, руками делая слабые попытки защитить свое целомудрие, но она с ходу отмела их, сурово заявив:

— Медработников можно не стесняться.

— Ты врач? — приятно удивился я.

— Нет, хирургическая сестра.

Брюки, а потом и трусы полетели на пол. Тина помогла мне забраться в ванну и сказала:

— Отмокай пока.

С благодарностью погрузившись в теплую воду, я действительно принялся отмокать — душой и телом. Стало легко и приятно, в том числе от уверенности в том, что тобой занимается специалист своего дела.

— И где же ты работаешь? — расслабленно прикрывая глаза, уточнил я.

— В ветлечебнице, — ответила она, прежде чем захлопнуть ко мне дверь.

Где-то я слышал, что десять минут поспать в воде это то же, что шесть часов в постели. Наверное, я дремал минут пятнадцать, потому что, когда очнулся, чувствовал себя гораздо бодрее. Пробудило меня возвращение Тины, но, взглянув йа нее, я испытал уже нечто большее, чем просто бодрость. На ней не было ничего, кроме трусиков и клетчатого фартука для мытья посуды. Не говоря ни слова, она намылила мочалку и принялась тереть мне спину и плечи мягкими круговыми движениями, стараясь не слишком давить на мои многочисленные синяки и ссадины. Ее маленькие острые груди с рыжими сосками выскакивали то там, то тут из-под фартука, словно играли со мной в пятнашки, и я не удержался, как бы невзначай обхватил рукой нечто, явно расположенное ниже талии. За что тут же схлопотал мыльной мочалкой в ухо и гневную отповедь:

— Я после суток, еле на ногах стою, а он тут еще руки распускает!

— Созрел, — честно повинился я. — Дошел до кондиции.

Закончив мыть, меня завернули в большую махровую простыню и препроводили в кухню, где велели лечь на топчан и не орать, пока будут «процедурить». Но когда Тина принялась одну за другой прижигать мои болячки, я, конечно, все равно заорал:

— Полегче, я ведь не кошка и не собачка!

В ответ она сообщила, что собачек даже жальче. Не возымела действия и моя угроза ее покусать: обещано было в этом случае замотать мне пасть полотенцем. Наконец курс лечения был окончен, больному объявили, что ему прописан полный покой.

— А лечебная гимнастика? Под контролем опытного медработника? — сделал я последнюю слабую попытку. Я по тому, как она фыркнула, понял, что угадал.

Тина скинула фартук и нырнула ко мне под простыню. Она оказалась не столь опытной, как, может быть, хотела выглядеть, но старалась быть ласковой и нежной — именно то, что было надо израненному воину. Так что в конце концов все, слава Богу, обошлось без новых травм, и мы заснули в обнимку, как говорится, усталые, но довольные.

24 Педант

Дома, куда я зашел переодеться перед тем как ехать на работу, обнаружился Стрихнин. Он возбужденно бегал по квартире, собирая в большую сумку свои раскиданные по разным углам бебехи.

— Где тебя носит? — вяло поинтересовался я.

— А тебя? — напористо парировал он. — Прихожу утром — его уже нет, ухожу вечером — его еще нет!

Понаблюдав немного за активной деятельностью своего жильца, я спросил: — Никак отваливаешь?

— Готовлюсь, — подчеркнул он. — Дело к свадьбе.

— Неужто отдает деньги? — не поверил я. Стрихнин кивнул со сдержанной гордостью:

— Куда ж ему деваться. За все уплочено!

Когда я повесил куртку на вешалку, он тут же наметанным глазом углядел торчащий из кармана бумажник Петрика и прокомментировал:

— Новый лопатничек. С приобретеньицем!

Лучше б он мне про это не напоминал! Мурашки поползли вдоль позвоночника, словно над головой вновь пролетел обезумевший экскаваторный ковш. Меня передернуло, и я безрадостно сообщил:

— Это не мой.

— А где взял? — удивился он.

— Э... как тебе сказать... украл, — ответил я, с признанием этих слов все глубже осознавая, как низко пал.

Но Стрихнин, услышав мое признание, почему-то, наоборот, воодушевился:

— Украл и украл, с кем не бывает! И нечего тут стесняться, трудно только начать, а там само пойдет!

С этими его словами мне разом окончательно открылась вся бездна, на дне которой я оказался. Чуть не заплакав, я пробормотал:

— Ну... это, возможно, не называется украл... Хозяин уже был мертвый, когда я... взял...

— Да это не кража, всего лишь мародерство, — пренебрежительно махнул рукой Стрихнин. И вдруг, сообразив наконец, что к чему, нахмурился озабоченно: — Мертвый? А кто замочил?

Я, как мог, изложил. Он выслушал, после чего, поджав скептически губы, поделился:

— У нас в зоне чалился один хачик. Сам метр с кепкой на коньках, а влез на баскетболистку из юношеской сборной. Так он тоже на суде все хотел втюхать кивалам, что изнасиловал ее в пределах необходимой обороны...

Я попросил разъяснений, что имеется в виду, и услышал:

— А то и имеется, что есть золотое правило: никогда не ходи стучать сам на себя. Все равно не оценят.

Стрихнин закончил паковаться и умчался куда-то, багаж свой, однако, оставив на месте. Перед этим он торжественно сообщил, что решительный день — завтра, и попросил к этому времени непременно купить побольше шампанского. На мой вопрос, за чей счет, был дан ответ: если Стрихнин придет с деньгами, то за его, Стрихнина, счет, а если без денег, то тоже за его, но — в долг. Тогда я сварливо поинтересовался, не может ли так повернуться, что не будет ни Стрихнина, ни денег. Он ответил со своей обычной ухмылочкой, что все может быть, но в таком случае, поскольку на поминках шампанское не пьют, его придется обменять на водку.