Не упустить свою жизнь - [11]

Самое знаменитое положение трудового устава в христианском мире принадлежит ордену св. Бенедикта: «Молись, трудись, читай — Бог всё устроит». Звучит совершенно незатейливо, однако в свое время этот завет произвел революцию. Сам христианский орден был основан в VI веке, но до сих пор его философия несет в себе благотворный импульс. Как далеко это по духу от лихорадочного, ориентированного на прибыль нынешнего времени, видно уже при первом взгляде на разумное сочетание молитвенных часов, работы и приобретения знаний. Этот треугольник имеет гораздо больше отношения к творчеству, чем капиталистическая триада эксплуатации, конкуренции и маркетинга.

Кто хочет работать правильно, должен верно распределить свои энергетические ресурсы. Бенедиктинцы различали два источника, из которых мы черпаем силы. Можно напиться из чистого источника: тогда работа пусть и будет изнурительна, но она подарит возможность полноценно отдохнуть от нее в перерыве. Усердно потрудившись, испытываешь определенное удовлетворение: ощущение собственного усердия мотивирует. Для христианских монахов такой источник — Святой Дух, во имя него и должно трудиться.

Далее они указывают вот на что: кто трудится во имя высоких помыслов, то есть ради целей, не имеющих отношения к самому труду и деньгам, тот больше заинтересован в своем деле и реже болен. Мы работаем охотнее и меньше устаем, если видим смысл в том, что делаем. Только вот, похоже, такая форма труда сейчас в упадке. Хотя продолжительность нашего рабочего дня намного короче, чем была во все столетия до нас, число серьезных случаев синдрома эмоционального выгорания стремительно растет.

Причина может быть в том, что сегодня работа нас не просто утомляет, но полностью истощает. Поэтому получающий энергию из мутного источника — тщеславия, конкуренции или перфекционизма — не просто устает, но страдает от эмоционального выгорания. Монахи-бенедиктинцы Фиделис Рупперт[21] и Ансельм Грюн[22] видят в этом далеко идущие последствия. Кто работает во имя лишенных святости жизненных ориентиров, тот «своим трудом распространяет атмосферу агрессии и недовольства, грубости и горечи». В нашем обществе заполучить эту заразную болезнь несложно; несмотря на высокую ценность работы, несмотря на рост свободы, атмосфера во многих отраслях токсична.

Труд для монахов значит много больше, чем поиск пропитания. Наряду с молитвой, тишиной и покорностью он одновременно и внешняя работа на благо других, и «работа души, работа над собой». Нам непривычен настолько широкий взгляд на труд: и как на службу, и как на образовательный процесс сразу. Но, будем честны, выбранная профессия отбрасывает на нас свой отсвет на протяжении всей жизни и выстраивает наше общение с миром. Любому профессиональному сообществу, будь то социальные работники, инженеры, юристы или дизайнеры, свойственен определенный образ мышления. Он, безусловно, накладывает свой отпечаток на человека, всю жизнь вращающегося в этом кругу. Было бы странно, будь оно иначе, потому что большая часть нашей жизни и мыслей связана с работой, заказчиками и коллегами. Для людей творческих — не важно, в какой области они творят — работа является образом жизни. Следовательно, то, как и во имя чего человек работает, определяет исток созидания в его жизни.

С точки зрения монастырского трудового уклада можно критически рассмотреть болезненное истощение, синдром эмоционального выгорания. «Зачастую не так просто понять, идет ли речь в случае перегрузки работой о действительно необходимой и неизбежной деятельности или же такая работа — только алиби», — пишут Рупперт и Грюн.

Когда мотивация подпитывается мутным источником, в перегрузке виновато недостаточно качественное горючее. Даже хорошо тренированный спортсмен способен выдержать марафон, только если правильно питается; без этого он быстро сломается. Здесь, похоже, все религии сходятся во мнении. Генри Нувен в своем монастырском дневнике увлекательно описывает чтение дзен-литературы. Он взял с собой в келью целую гору книг, страшась тишины и одиночества. Нувен бросил себе вызов, занявшись работой в монастырской пекарне, и на себе понял, что значит зарабатывать хлеб в поте лица.

Мир для него изменился, когда он прочел книгу Zen and the Art of Motorcycle Maintenance: An Inquiry into Values («Дзен и искусство ухода за мотоциклом»). В ней автор, американский писатель и философ Роберт Пирсиг, описывает два способа забраться на гору — эгоистический и самоотверженный:

Для нетренированного глаза эгоистическое карабканье в гору и самоотверженное карабканье могут показаться совершенно идентичными. Оба вида скалолазов ставят одну ногу перед другой. Оба вдыхают и выдыхают воздух с той же частотой.

Оба останавливаются, когда устают. Оба идут вперед, когда отдохнут. Но какое же между ними различие! Эго-скалолаз подобен инструменту, калибровка которого сбилась. Он переставляет ногу на секунду раньше или позже. Он, скорее всего, не увидит прекрасных лучей солнца, струящихся сквозь кроны деревьев. Он продолжает идти, даже когда небрежность шага указывает на то, что он устал. Он отдыхает, когда не надо. Он смотрит вверх на тропу, пытаясь увидеть, что впереди, даже когда знает, что там, поскольку посмотрел туда секунду назад. Он идет слишком быстро или слишком медленно в существующих условиях, и когда разговаривает, то говорит всегда о каком-то другом месте, о чем-то другом вообще. Он здесь, но его здесь нет. Он отрицает «здесь», оно не приносит ему радости, он хочет находиться на этой тропе дальше, чем то место, где он сейчас, а когда попадает туда, это также не принесет ему счастья, потому что тогда оно будет «здесь». Всё, чего он ищет, всё, чего он хочет, — вокруг него, но он этого не желает, потому что оно — вокруг него. Каждый шаг — усилие, и физически, и духовно, поскольку он представляет свою цель внешней и отдаленной.