Не упустить свою жизнь - [12]

Итак, дело не в том, что нам под силу, но с каким отношением мы беремся за работу. Многим людям это знакомо по отношению к пути на работу. Иногда он в удовольствие: мы спокойно идем или едем, наслаждаемся солнцем, настроение прекрасное. В другой день та же дорога — это отнимающий время бег с препятствиями, попытка вовремя успеть. Восприятие пути только отчасти зависит от внешних обстоятельств: можно сохранять хорошее настроение, несмотря на дождливый день и опоздавший, переполненный поезд, а можно мучиться печальными мыслями, от которых не всегда спасает даже хорошая погода. Одна и та же дорога может как отнять много энергии, так и зарядить бодростью.

Кроме того, изнуряет неверное отношение к работе, иногда оно приводит к состоянию эмоционального выгорания. На первой стадии этой болезни часто возникает чувство успеха. Кажется, всё удается и получается само собой. Начинается упоение работой, которое делает человека незрячим ко всему остальному. Такие «состояния потока» приносят на короткое время ощущение бесконечного счастья, но в них таится и опасность. Если сегодня мы говорим, что полностью растворились в своей работе, то вместе с тем сравниваем свою деятельность с идеальной профессиональной жизнью. Она ведь может стать еще лучше?

Впечатляет, что именно здесь бенедиктинцы разглядели опасность, но ведь в основе их точки зрения лежит опыт. «Любой труд полностью поглощает трудящегося», — считают Рупперт и Грюн. Это значит, что через такое сверхотождествление самоценность человека оказывается полностью подчинена работе. Во многих дизайнерских агентствах считается некорректным уходить со службы вовремя. Те, кто не засиживается допоздна, слывут неудачниками. Подобные проекции — примитивнейшие защитные механизмы, но они, к сожалению, широко распространены.

«Трудоголик работает хоть и много, но без результата. Ему просто постоянно нужно что-то делать. Но с точки зрения творчества у него нет времени. Работа у него не спорится, она нужна ему для самооправдания. Он скорее прячется за ней. Девиз бенедиктинцев освобождает нас от необходимости что-то доказывать своей работой или прикрываться ей», — говорят Рупперт и Грюн. Кто ставит перед собой масштабные цели, тот должен держать дистанцию по отношению к работе и не растворяться в ней. Здоровое расстояние создает внутреннюю свободу, необходимую не только для мотивации, но и для творчества. Йозеф Бойс облек эту изнанку труда в такую провокационную формулировку: «Я кормлюсь расточением сил».

Буддизму тоже известны этические правила, имеющие непосредственное отношение к труду. Восьмеричный путь, ведущий к пробуждению, подчеркивает значение «цельного» или «правильного образа жизни» (санскр. samyag ājīva). Согласно этой философии, рассуждает Михаэль фон Брюк, обеспечение средств к жизни должно находиться в гармонии с двумя центральными буддийскими ценностями: внимательностью и сопереживанием. В то время как в христианском мире труд рассматривается в связи с экономикой, буддийское учение связывает его с этикой.

«Смысл работы (иначе говоря — жизнеобеспечения) состоит в том, чтобы обеспечивать жизнь — мою, моих близких, жизнь других, жизнь всех. Буддистский труд — сохранение жизни, защита жизни, забота о жизни», — утверждает публицист и теоретик буддизма Франц-Йоханнес Литч. Эта мысль возникает в той картине мира, где всё взаимосвязано. Всё просто, смотрите: вы только потому можете читать эту книгу, что автор ее написал. Его поддерживали семья и друзья; издательство и множество коллег вкладывали свой труд и творческую энергию в текст, чтобы в итоге издатель его оценил и продал. Я бы заблуждался, если бы считал, что раз автор — я, то это «моя книга». Ведь сначала кто-то придумал бумагу. До меня было написано много книг. И как только в вашей голове череда маленьких черных букв наполняется смыслом, вы становитесь соавтором.

В буддизме на это посмотрели бы так: я всего лишь маленькое звено в цепи событий, где всё взаимосвязано и непостоянно. От изобретателя бумаги до вас, читателей, все имеют отношение к этой книге. Потому и нет причины мне единолично гордиться ею: без целого ряда зависящих друг от друга обстоятельств, необозримо длинного и хрупкого, книги вовсе не существовало бы.

Опираясь на эту точку зрения, Литч пишет: «Кто вредит жизни, в итоге вредит себе самому; кто служит жизни, в итоге служит самому себе». Далай-лама высказал аналогичную мысль в книге «Моя духовная биография»: поскольку единственный путь обрести счастье — нести счастье другим, эгоистам следует проявлять сочувствие и самоотдачу. То же относится и к экономике, если мы посмотрим еще шире. Удовлетворенность коллег, партнеров и заказчиков отразится непосредственно на вас самих. Идея, что мир представляет собой непознаваемую цепь взаимосвязей, встречается и вне идеи Бога, и даже вне буддизма. Мэттью Кроуфорд, управляющий мотомастерской, пишет в конце своей книги: «Ich schraube, also bin ich» («Я закручиваю гайки, значит, я существую»):

Идея независимости постулирует одиночество; независимое существо свободно тогда, когда его можно назвать «свободным» от всех прочих изолированных существ. Смотреть так на самого себя — значит искажать то, что мы по природе задолжали миру. Потому что мы по необходимости зависимые существа: мы зависим друг от друга и каждый из нас зависит от мира, который не нами создан. Вести сознательную жизнь — значит полностью осознавать человеческую ситуацию зависимости. Вести хорошую жизнь — значит примириться с этой ситуацией и неутомимо совершенствоваться. Некоторые экономические обстоятельства способствуют такой жизни больше, чем другие. Отделим концепцию работы от ее исполнения, и мы окажемся отделены не только друг от друга, но и каждый индивидуум сам от себя. Ибо мышление неразрывно связано с действием, и именно в рациональной деятельности вместе с другими мы находим особое удовлетворение.