Не уходя в атаку - [6]

Палкин разогнал поезд так, будто бы впереди не существовало никакой опасности. Демина сжала плечо машиниста:

— Тише!

Трофим Федотович ничего не слышал и не замечал. Он смотрел на вешку, у которой стоял Акулов, и ему представилось вдруг, что рейс зависит только от желания вот этого человека, бесстрашно стоявшего над самой бомбой и легко машущего фуражкой над головой. И машинист поверил, что все обойдется благополучно: он с силой толкнул рычаги, увеличивая ход паровоза.

Впереди поезда неожиданно вырос черный столб земли. Ухнул воздух. Вверх подскочила бурая шапка пыли, застелив горизонт.

Палкин затормозил, но состав полз по инерции. Зое показалось, что они неотвратимо валятся в пропасть. Машинист дал задний ход. Демина даже не сразу поверила, что движение приостановилось. Торопясь, стала спускаться по лесенке будки: жив ли Захар? Где же он? Где?..

У места взрыва толпились люди.

В провал требовалось не меньше вагона балласта. А времени было так мало! Люди предлагали разное — каждый свое. Все торопились: состав могли обстрелять ежесекундно. Женщины опасливо обходили глубокую воронку, с ужасом представляя себе, что могло случиться, если бы машинист не остановил поезд.

Акулов прислушивался к советам, расставлял людей. Все еще билась мысль: «А если бы та, над которой стоял я?..»

Зоя обессиленно остановилась с ним рядом, перевела дыхание.

— Захар!

Он тихо, только для Зои, сказал:

— Родная; береги себя, родная...

За рекой не утихал бой. Десантники медленно пробирались к мосту, уничтожая последние заслоны. Их временно задержали у глубокой быстрой речки, на подступах к переправе. В случае прорыва создавалась явная угроза станции, санитарному эшелону, всему поселку. Но приказа о взрыве моста до сих пор не было. Связь с Рощей порвалась. И Фотиев принял решение самому возглавить оборону моста. Дела на станции поручил своему помощнику, деловитому молчаливому старшине.

Собрав бойцов из охраны поезда и часть железнодорожников, Фотиев направил их к мосту.

— Пусть Мороз связь подкинет, — попросил он Акулова, подходя вплотную. — Ну, Захар...

Они обнялись.

— Отправишь поезд, позвони! — крикнул он уже на бегу. — Ждем!

Вскоре Акулова позвал к телефону Фотиев: он был у моста и справлялся насчет восстановления пути. Волновало его и молчание Рощи: не забыли ли там о Шаромыше? На вопрос Акулова о положении у моста ответил коротко:

— Держимся... Но поезд отправляйте поскорее!

7

Екатерина Самойловна с помощью внучки опять перебралась в кресло, попросила вывезти коляску в сад. Очень тревожно и неспокойно было у нее на душе. Стрельба за рекой становилась все слышнее и слышнее. Больную не страшила смерть, но жаль было внучку, хотелось увидеть дочь. Когда взорвалась большая бомба, она твердо уверовала, что Трофим Федотович не вернется. Женщина раздумывала, кому бы поручить девочку. Соседи разъехались или попрятались. А если придут немцы? Что ж, немцы тоже люди. Не станут же они воевать с калеками да детишками малыми. Не звери же они...

— Оставь меня тут, Галя.

Остановились у полураскрытой калитки. Через переулок от дома Палкиных было видно движение на тракте. Поток людей там не уменьшался. Хмурые, озлобленные проходили они мимо, неся свои убогие пожитки.

Откуда-то из-за леса вывернулся самолет. С ревом промчался он над домами: люди бросились врассыпную, запрудили переулок. Упал хромой мужчина в овчинной шапке, не шевелится. Его обегают. Еще одна смерть...

А вражеский самолет вновь пронесся над людьми. Кто-то дико закричал, захлебнулся, смолк.

Екатерина Самойловна, дрожа не от испуга, а от жалости к людям, прикрывала голову внучки худыми трясущимися руками.

В калитку протиснулась пожилая женщина в запыленном дырявом тулупе. За плечами у нее был мешок, на руках стонал мальчик с перебинтованной головкой. Беженка злыми глазами поглядела на Екатерину Самойловну, которая своим креслом загораживала ей дорогу дальше, во двор.

— Пусти, барыня! — прохрипела она, отталки-еэя кресло в сторону. — Сиди, жди. Отольются вам наши слезы.

— Опомнись, бабонька! Бог с тобой! Неходячая я...

Екатерина Самойловна возмущенно поправила на коленях платье и хотела что-то добавить, но тут же взяла себя в руки, поняв раздражение путницы.

А та присела под яблоней и, не считаясь с тем, что глубоко обидела хозяйку, попросила:

— Пить бы...

Галя подала беженке ковш с водой, стала впереди бабушки, готовая в любую минуту прийти ей на помощь.

Напоив ребенка, женщина смочила себе голову, посадила сына рядом.

— Замаялась. Седьмой день в дороге. Вот Витюше щеку пробило...

Она смотрела усталыми мутными глазами и ровным голосом жаловалась:

— День и ночь на ногах, день и ночь. А до своих, ой, как далеко — за неделю не дойти...

Екатерине Самойловне захотелось утешить женщину, сгладить ее горе. Но чем она может помочь, чем? Предложила поесть — та отказалась.

Когда беженка поднялась и стала надевать на плечи лямки от мешка, Палкина быстро сказала:

— Галя! Вези сюда тележку. Вези скорее! Отдай тете.

Женщина поблагодарила Екатерину Самойловну. Усадив сына в тележку и уложив кладь, добавила:

— Конечно, дело твое больное. Уходить надо от германца. Насмотрелась я их в восемнадцатом. Добра не жди...