Не уходя в атаку - [8]
А Трофим Федотович действительно уверовал, что все обойдется благополучно, и думал теперь
только о скорости. Малейшее замедление хода на подъемах воспринимал болезненно: ворчал на Смирнова, винил машину, ругал путейцев. Он прилагал все усилия к тому, чтобы поезд шел ровно, без замедлений. Но все чаще и чаще ловил он себя на том, что мысли его блуждают далеко, у дома, возле больной жены и малолетней внучки. Что же будет с семьей, если немцы захватят станцию?
Из-за маленького леска выплыли почерневшие деревянные строения, у поворота, позади домов с островерхими крышами, показался семафор. Дальше — головастая водокачка.
Мачта семафора покосилась, облупленное красное крыло его было опущено: въезд на станцию запрещен.
Машинист спросил Демину, не новая ли это сигнализация, но та отрицательно мотнула головой. Тогда он подал долгий гудок и притормозил состав, ожидая, пека откроется семафор. Терялись драгоценные минуты. Трофим Федотович насупленно поглядывал на станцию, покручивая обвисшие усы.
— Копуши негодные!
Демина тоже нетерпеливо смотрела вперед, досадуя за задержку.
— Один поезд с фронта не могут принять...
— Смазали пятки, — предположил Смирнов.
— Не болтайте лишнего, товарищ Смирнов! — строго предупредила Демина. Ей было не до шуток: на станции не заметно никакого движения, не видно ни одного человека. Наша ли она? Но дальше ждать нельзя.
Паровоз остановился у семафора. Демина и Смирнов спрыгнули и, пригибаясь к земле, побежали к станции. Из будки кочегар и машинист наблюдали за ними, готовые прийти на помощь.
К стрелочному посту разведчики подбежали с разных сторон. Павел заглянул в раскрытое окно и отшатнулся: над головой метнулись воробьи. В будке — пусто. Рычаги семафоров выворочены из станины.
Бросились к вокзалу.
— Смотались, паршивцы! — ругался на бегу Павел.— Гайки ослабели у грешных...
— Может, так надо...
— А нам не надо?
В вокзале они нашли ту же картину: пустые комнаты, безмолвие, следы поспешного бегства. Сквозняком шевелило бумажки на полу. В раскрытой печке тлели какие-то книги.
Как быть? Этот вопрос стал перед бригадой, когда все собрались на паровозе.
— Поехали к чертям в зубы.
Палкин хмурил брови и, чтобы скрыть свое недовольство, подбрасывал уголь в топку.
— Как же все-таки быть?
Демина с надеждой посмотрела на машиниста, словно тот знал выход, да не хотел о нем говорить.
— Быть так. Не поведу я поезд под закрытый семафор. Не приучен нарушать инструкции.
Палкин вытер паклей руки и собрался спуститься вниз.
— Как сигнал подадут, так и тронемся.
— Не до смеха, товарищ Палкин.
Демина задержала машиниста на лесенке:
— А здесь стоять, кого и чего дождемся?
— Комендант поезда найдет старшего военного начальника, выгрузим раненых. А мы поедем назад или уйдем с полевыми частями.
И Палкин спустился на землю.
Решай, Зоя Петровна Демина! В твоих руках жизнь сотен людей. И она решила:
— Стойте, Трофим Федотыч! Я требую ехать вперед.
— А если впереди поезд?
— Этого не может быть...
Демина сказала это не совсем уверенно, и нотка сомнения не ускользнула от машиниста.
— Сама веди, — быстро отрезал он. — В лоб поезду врежешься или к немцам в лапы привезешь...
Это упрямство взбесило Зою, и она потеряла самообладание: дрожавшей рукой раскрыла кобуру, хрипло выдохнула:
— На парово-оз!
Машинист как-то удивленно и медленно повернулся, забрался в будку, сел на свое сиденье.
Поведение Палкина возмутило и Смирнова: что такое со стариком? Доводы машиниста были для Павла несостоятельными, хотя какая-то доля разума в них есть. Но кто же откроет семафор? Требование Деминой казалось ему тоже не совсем справедливым: может, и в самом деле впереди немцы? Но не в характере Смирнова терпеливо ждать и неизвестно на что надеяться. Будь что будет!
— Я поведу! — решительно сказал он.
Павел стал рядом с машинистом, взялся за рычаги.
— Руки коротки!
Палкин по-медвежьи повернулся на сиденье, отбросил руку Павла, прикрикнул:
— Мне доверена машина и вон те люди!
Демина что-то написала и выпрямилась.
— Товарищ Смирнов! — сдержанно, звонким голосом сказала она. — Ведите поезд! Вот приказание. А вас я отстраняю от работы. Вперед!
Палкин валко отошел в угол, сплюнул: посмотрим, дескать!
Смирнов стал на место машиниста, решительно потянул на себя рычаги пара, повернул реверс, жалостливо глянув на Палкина. Трофим Федотович не вытерпел: почти прыгнул к Павлу, сердито и уверенно стал двигать рычагами, рукоятками. Тронув поезд с места, опять отошел в угол.
— Давайте, давайте, Трофим Федотыч.
Демина примирительно усмехнулась. Палкин
только махнул рукой и сел «а место машиниста.
Все чувствовали себя неловко, избегали смотреть друг на друга. Демина сидела в углу будки, угрюмо склонив голову: от нервного напряжения у нее закололо в висках. Арестовать старика... А может, он прав? Вдруг сами едем к немцам и везем в плен раненых? Может, вернуться, пока не поздно? Но куда? «Думай, думай, думай», — стучат колеса. Не проклинали бы тебя потом матери и жены, не мучились бы в фашистских застенках люди, которых поручили тебе. Думай!..
А Палкин представлял себе, что если покажутся немцы, то лучше всего разогнать поезд и на полном ходу врезаться в препятствие. Это честнее, чем умереть от пули этой лихой девчушки. А может, она права? Нет, в плен к врагу он людей не привезет!
