Не уходя в атаку - [4]

паникера, завертели в панической людской коловерти.

А над топотом ног, руганью и стоном стоял нечеловеческий крик:

— Не-е-емцы!

— Не ори! — вдруг строго приказал атлету пожилой человек с пустым рукавом вместо руки. Казалось, что толпе не хватало именно этого спокойного окрика, чтобы остепениться. К безрукому мгновенно протиснулись две девушки, протолкался сильный парень в майке. Они сцепили руки, ограждая женщин. Фотиев подумал, что нужно было давно обратиться к людям: возможно, и санитарные вагоны никто бы не занял.

— Помоги, товарищ, — требовательно сказал он знакомому весовщику. И тот присоединился, увеличивая цепочку защитников.

— На военных надежда слаба, — резко сказал безрукий, переходя к соседнему вагону, помогая образовывать подобие живых коридоров, по которым проходили к вагонам беспомощные старики, женщины, дети.

И куда бы ни добирался Фотиев, везде он видел, как сами беженцы оттесняют крикунов и паникеров. Его удивляло, что недавно бесновавшиеся люди теперь заботливо оберегают больных и слабых, пытаются втиснуть в вагоны носилки с ранеными. Но там уже битком набито, и раненых с сожалением относят в сторону.

Фотиев с трудом выбрался из толпы, убедившись, что для санитарного поезда нужно искать другие вагоны.

4

В дальнем тупцке среди развалин кирпичного завода коптил небо маневровый паровоз. Бригада, закончив подбор вагонов для санитарного состава, отдыхала.

Помощник машиниста Пашка Смирнов, живой бесшабашный парень лет двадцати двух, лежал в сторонке на зеленой траве, раскинув руки. В тени паровоза сидел кочегар Григорий Мухин. Он с неделю назад был прислан в Шаромыш, поэтому не нашел еще общего языка с товарищем, и говорил больше Смирнов.

Кочегара же очень волновало отсутствие машиниста. «Неужели старик смылся, десанта трухнул?» — думал он, посматривая по сторонам. Вслух добавил:

— Убег наш механик, непременно убег.

Смирнов горячо вступился:

— Плохо людей знаешь, кочегар. Вчера видел переплет? Горит все, а Палкин ни шагу не отступает. Пока не погасили, не отъехал. Я помоложе и то угорел. А ему как с гуся вода. А ты «убег»...

Сторонкой прошла Зоя Демина в легкой курточке и белом берете, с небольшим чемоданом в руке. Кивком головы ответила на чересчур громкое приветствие Смирнова. Она шла принимать поезд, прощаться с Шаромышем. Помощник машиниста проводил ее долгим небезразличным взглядом.

— Бывало, подкатывался. Не получилось. А девушка... Что говорить. И-им!..

— Влюбился?

Мухин ухмыльнулся, присаживаясь поближе.

— Не пара! Вот в чем трагедия! Она студентка. Без пяти минут инженер транспорта. На практике с весны. Инже-нер! А тут хоть бы из помощников не выперли...

Помолчали, думая каждый о своем: кочегар — о молодой жене, оставшейся в областном городе, Смирнов — о том, что после войны он обязательно начнет учиться.

— Так и ходит холостая? — снова спросил Мухин.

— Холостая-то холостая. Да вот сошлась по науке с Акуловым. Взбредет же человеку в голову на писателя учиться! Стишки читает, статейки пописывает. Трогательные, правда. Ну, и приманил. Вот и осталась тут на каникулы. На все лето, стало быть...

И снова умолкли, мрачно поглядывая вдаль. За околицей, по ту сторону реки, стрельба приближалась к станции. Над вокзалом клубились дымные облака.

Огибая высокие кирпичные завалы, к ним хромал Мороз.

— Сквалыга проклятый. Так и не отдал долг, — сердито сказал Смирнов о Морозе, вставая и поднимаясь по лесенке в будку.—Как я ему тогда в глаза не посмотрел, когда деньги давал? Все бы по глазам и определил. Один желтый, другой коричневый, с косинкой. Неверный какой-то, к деньгам жадный...

— Чего это вы не мотаете отсюда? — спросил Мороз, вытирая потное лицо. — Ну и жарища! Десантники подпирают, вот-вот на станции окажутся. Я хотел ввязаться в бой, да Фотиев не разрешил. Вот погнали опять за Палкиным. Где он?

— Ладно трепаться...

Смирнов нажал рукоятку гудка. Над станцией полетел мощный и тревожный голос паровоза.

Мороз закрыл уши руками, потом, не выдержав, быстро заковылял подальше, затерялся в руинах.

А горластый паровоз все так же пронзительно кричал, вызывая к себе хозяина.

— Как думаешь, зачем зовут старика? — спросил Смирнов у кочегара, отпустив рукоятку гудка.

— Эвакуация, думаю, отступать собрались, — тоскливо предположил Мухин.

Оба замолчали, прислушиваясь.

5

— Не-е-емцы! Слышь, начальник, ехать надо.

Перед Акуловым в кабинете стоял красноносый

кряжистый стрелочник.

— Ребят пятеро, жена больная. Уже собрались.

— Не могу отпустить, товарищ. Работать некому, сами понимаете...

Дверь распахнулась, и на пороге появилась высокая худая женщина с большими горящими глазами.

— А вы понимаете? — с ходу закричала она визгливым сиплым голосом. — Небось кралю свою в первую очередь отправили. Пойдем, Ефим! Плевать мы хотели — нам дети дороже!..

Она схватила стрелочника за рукав, утянула к двери.

Акулов вышел следом.

Стрелочник в окружении малых ребят трудно шагал к поезду. На плечах он нес чемодан. Жена нагрузилась большим тюком. Дети держали в руках разные вещи: кто чайник, кто стиральную доску, а самый маленький, карапуз лет пяти, тащил деревянную игрушечную тележку.