Не тычьте в меня этой штукой - [53]

Он повторил слово «допросу» так, будто оно ему нравилось на звук. Сказать, что кровь моя похолодела, – тщетно: она и так уже была холодна, как поцелуй мессалины. Будь я виновен, я бы «зачирикал» – могу ли я воспользоваться арго? – здесь и сейчас, чем снова встречаться с помощниками шерифа, тем паче – фронтально. Пришла Зима, зато Весна в пути[186]? Безмолвный голосок прошелестел мне в ухо: «Канитель».

– Иными словами, вы хотите сказать, будто арестовали Иоанну Крампф? – воскликнул я.

– Мистер Маккабрей, не прикидывайтесь таким простаком. Миссис Крампф теперь сама – много миллионов долларов; бедный шериф не станет арестовывать миллионы долларов – их репутация незапятнана. Мне пригласить стенографиста, чтобы вы сделали заявление?

Что мне было терять? Как бы оно там ни обернулось, никто не сможет навредить мне каким-либо непристойным образом перед миленькой грудастой стенографисткой.

Поэтому он нажал кнопку звонка, и внутрь ввалился мерзейший из парочки помощников: в одном мясистом кулаке зажат карандаш, в другом – блокнот.

Наверное, я пискнул – я этого не помню, да и не важно. Сомнений нет, что я встревожился.

– Вам нехорошо, мистер Маккабрей? – любезно осведомился шериф.

– Не вполне, – ответил я. – Прокталгия обострилась.

Он не стал уточнять; ну и ладно, в самом деле.

– Заявление Ч. Маккабрея, – деловито сказал он головорезу-стенографисту, – сделанное там-то и там-то, тогда-то и тогда-то в присутствии меня, такого-то и такого-то, и засвидетельствованное мною, другим таким-то и таким-то. – На этих словах он ткнул в моем направлении пальцем, точно умелые парни с телевидения. Я не колебался – пришло время немного повыступать.

– Я не убивал Крампфа, – сказал я, – и понятия не имею, кто мог это сделать. Я британский дипломат и я заявляю настоятельный протест против такого позорного со мной обращения. Я предлагаю вам либо выпустить меня немедленно, либо дать мне возможность телефонировать ближайшему Британскому Консулу, пока вы не испортите свои карьеры безвозвратно. Сможете написать без ошибок «безвозвратно»? – поинтересовался я через плечо у стенографиста. Но тот больше не записывал мои слова – он надвигался на меня с дубинкой в волосатой лапе. Не успел я даже съежиться, как дверь распахнулась, и в кабинет вошли два почти идентичных человека.

Этот последний кафкианский штришок окончательно меня доконал – я поддался приступу истерического хихиканья. Никто на меня и не смотрел: помощник шерифа уползал прочь, сам шериф проверял документы парочки, а парочка смотрела сквозь шерифа. Затем уполз и шериф. Я взял себя в руки.

– Каково значение подобной интрузии? – спросил я, не прекращая хихикать, словно окончательно спятившая тварь. Парочка была очень вежлива – они просто сделали вид, что не услышали меня, и уселись рядышком за шерифский стол. Они были поразительно похожи: те же костюмы, те же прически, те же аккуратные плоские чемоданчики, те же неприметные вздутия под изящно скроенными левыми мышками. Они походили на младших братьев полковника Блюхера. По-своему, по-тихому, они, вероятно, были весьма зловещими людьми. Я собрался и прекратил хихикать. Джоку, судя по всему, они совсем не понравились – он задышал через нос, а это верный знак.

Один из парочки вытащил маленький проволочный магнитофон, кратко его проверил, выключил и откинулся на спинку, сложив руки на груди. Второй извлек тонкую манильскую папку, с легким интересом прочел содержимое и откинулся на спинку, сложив руки на груди. Ни разу не посмотрели они друг на друга, не посмотрели и на Джока. Сначала некоторое время они смотрели на потолок, словно потолки им в новинку, затем посмотрели на меня, словно я – отнюдь нет. Они смотрели на меня, как будто рассматривали меня во множестве каждый день, и пользы им от этого был совершенный ноль. Один, словно по неслышимой подсказке, наконец промолвил:

– Мистер Маккабрей, мы представляем маленькое Федеральное Агентство, о котором вы никогда не слышали. Мы подчиняемся непосредственно Вице-Президенту. Мы имеем возможность вам помочь. У нас сложилось мнение, что вам срочно требуется помощь, и мы можем сказать, что это мнение сложилось у нас по продолжительном изучении ваших действий последнего времени, которые представляются нам идиотскими.

– О, а, – слабо высказался я.

– Я должен сразу довести до вашего сведения, что нас не интересует обеспечение правопорядка как таковое; в действительности, означенный интерес зачастую вступает в конфликт с нашими конкретными обязанностями.

– Да, – ответил я. – А вам не знаком парень по фамилии полковник Блюхер? Или, если уж об этом зашла речь, другой парень – по фамилии Мартленд?

– Мистер Маккабрей, мы чувствуем, что на данной стадии развития событий наилучшим образом мы способны помочь вам только в том случае, если вы станете отвечать на наши вопросы, а не задавать свои. Несколько правильных ответов вытащат вас отсюда за десять минут; неправильные ответы или чрезмерное количество вопросов с вашей стороны заставят нас потерять к вам интерес, и мы как бы просто вернем вас в руки шерифа. Между нами и не для протокола, лично я не хотел бы задерживаться по обвинению в убийстве в этом округе. А вы, Смит?