Не той стороною - [97]

— Вас снимают уже?

— Не снимают пока, но комитет дороги уже назначен, и я вроде комиссара к ним иду. Буду ворочать наркомпутью!

Шаповал весело подмигнул.

Русаков жадно силился поймать в поведении своего шефа намек на тот страх смерти, который должен был гонять Шаповала в Ростов, но рабочий с умелой скрытностью утаил все, что относилось к его внутренней жизни.

— Пойдемте к Францу, поговорим о наших делах, — предложил он, беря за руку мастера.

Русаков последовал с ним, не сопротивляясь.

Шаповал заговорил о тех новых товарищах, которые должны были приехать в Георгиевск.

Так для Русакова и осталось неизвестным то, что произошло в эти дни с его покровителем.

А Шаповал сделался жертвой неожиданной и скверной передряги.

Уже два раза за последнее время Оля, бесповоротно возведенная Шаповалом в сан «старухи», говорила ему, что на улице при встречах ей делает авансы георгиевский военком.

Шаповал, не придав значения сообщениям жены, подразнил ее, посмеялся над прытью недалекого Кро-венюка и тем ограничился. Бывший красный командир был подотчетен непосредственно перед ростовскими властями, его деятельность проходила почти в стороне от шаповаловского влияния. Несмотря на давнишние встречи с притязательным парнем, знакомство у Шаповала с ним было шапочное и ограничивалось оно деловыми сношениями по общей работе в райсовете.

У Кровенюка был свой круг знакомых и друзей. В доме Шаповала он ни разу не был и затрагивал на улице Олю, не предполагая, что молодая женщина является женой такой видной личности как Шаповал.

Между тем уличные любезности самовлюбленного военкома оказались не случайными. Кровенюк совсем потерял голову, оказавшись в районе в положении главного военного начальства. Один его помощник предложил военкому устроить знакомство с той юной горожаночкой, которая так заинтересовала Кровенюка, встретившись с ним несколько раз на улице, когда шла на рынок.

Решили устроить весьма смелую «шутку» над Олей и познакомиться с ней в комиссариате.

С этой целью Оля однажды вечером, возвращавшаяся из суда, куда ходила посмотреть судившуюся за убийство ребенка женщину, была на улице арестована.

Для пущего страха ее посадили в дежурку комиссариата и напугали суровым обращением.

Как не перепугал Олю внезапный арест и окрики конвоира и надзирателя, она покорилась произволу в ожидании, чем кончится насилие над ней, и два часа просидела в дежурке военкомского правления.

У нее между тем не позаботились даже спросить, кто она такая.

Шаповал в этот день, по обыкновению возвратившись перед вечером, диву дался, не найдя дома жены.

Дома был готов обед. Никогда он не заставал комнаты пустыми. Теперь же Оля необъяснимо отсутствовала.

Шаповал прождал ее четверть часа, двадцать минут Оли не было.

— Не убита ли она громилами на прогулке за городом. Оля имела привычку бродить в рощу.

Неизвестности Шаповал не мог выносить.

Почему-то у него не все клеилось. Большое дело постройки линии железной дороги и предстоящее оживление края, правда, налаживалось хорошо, но зато для работы надо было искать новых людей. Надежные подобранные им с трудом работники уходили. Создавалась временно пустота.

А тут еще страх за Олю.

Еще десяток минут Шаповал потрясенно метался возле окон по комнатам. Вышел на парадное два раза.

Наконец ждать не хватило сил, и он направился в комитет с тем, чтобы оттуда немедленно направиться за город и там искать жену.

У него гудело в голове, когда он вышел на улицу, и земля качалась под ногами. Так потрясала его мысль о предполагаемом несчастьи с женой.

На улице уже темнело и до помещения комитета было два квартала.

Но вдруг на углу улицы узнавший его какой-то мальчишка из соседнего двора переступил ему дорогу и объявил:

— Товарищ председатель, тетю Олю арестовали и повели к товарищу военкому…

— Что такое? Кто арестовал?

— Не знаю. Новый помощник военкома. Арестовали и повели. Сам видел.

У Шаповала забегали перед глазами искорки:

— Кровенюк?

Он вдруг вспомнил, что жена сообщала ему, об уличных ухаживаниях военкома.

— Неужели трепло-человек решился на подлость?

В пять минут Шаповал оказался возле дежурки комиссариата. Красноармеец команды комиссарского пункта стоял возле дверей и, увидев Шаповала, нерешительно тронулся с места.

Шаповал сдержал бешенство и топнул ногой:

— Кто тут сидит?

— Женщина какая-то.

— Кто посадил?

— Товарищ комиссар велели.

— В чем обвиняется?

— Контра.

— Допрашивал кто?

— Товарищ комиссар.

— Как ее фамилия?

— Не говорят они…

Шаповал выхватил из рук красноармейца винтовку, намереваясь с размаха бухнуть прикладом в дверь. Но еще одним усилием воли он сдержал дикий гнев и рявкнул:

— Откройте дверь!

Красноармеец покорно повиновался и сейчас же бросился в канцелярию, где находились помощник военкома и Кровенюк.

Навстречу Шаповалу ринулась убито сидевшая в углу помещения Оля.

— Александр!

— Оля!

— Подлец, какой подлец ваш военком этот, ах, Александр! Скорее домой, там все расскажу.

Шаповал, не чувствуя ничего вокруг себя, кроме жены, очутился с ней на улице. Показавшийся было с помощником на пороге Кровенюк панически скрылся, увидев Шаповала и только теперь догадываясь, что отказавшаяся назвать ему при допросе свое имя женщина была женой Шаповала. Свою карьеру Кровенюк счел в этот момент оконченной.