Не той стороною - [75]

— Сегодня, — выглянул он опять, — пятаков прими-мать не будем. Прошу тех, кто по этому поводу пришел, отступить и дать место пришедшим по другим делам.

— Как не будете, а приказ? — вскипел и топнул взбешенно ногой Придоров. — Что это значит?

— Значит — скоро сказка сказывается… В финотделе такие расходы предусмотрены не были, деньги припасены только на необходимое, и так как распоряжение прислано из центра, то затребовали срочно специальных сумм для подкрепления. Завтра приходите, вероятно, получим из центра деньги и тогда задерживать не будем.

Этого Придоров не ожидал.

— Кге-кге! — словно сухой пылью ему запорошило горло. Он растерянно скривился и тупо посмотрел на так же детски растерявшегося, беспомощного отца Павла.

— Сволочи! — прошипел он наконец куда-то в сторону, покосившись одновременно вокруг. Побагровев от бешеной злобы, он еле-еле закурил конвульсивно вздрагивающими руками сигару и повернулся к выходу.

На другой день приказ, поднявший на ноги всех корыстолюбцев, бросившихся выискивать пресловутые медяки, был аннулирован. Проделка Придорова сорвалась, и пройдохе-дельцу стало еще тошней оттого, что хитро подготовленная возможность разбогатеть провалилась.

* * *

Льола по злобному виду вернувшегося из финотдела Придорова поняла, что муж похвастал раньше времени. Теперь по меньшей мере несколько недель он должен был сопеть, злиться и смотреть волком.

Льолу мало трогало злопыхательство мужа. У каждого из них была своя особая жизнь. Льола все чаще задумывалась о том, как ей избавиться от постылой связи с ненавистным мужчиной.

Долго, однако, никакого просвета не открывалось. И вдруг пришло потрясающее известие…

Однажды, когда она с Лушей обмывала оконные цветы, чтобы выставить их на солнце, кто-то позвонил; вышедшая на звонок Луша возвратилась с письмом.

Льолу томила тоска по чему-то хорошему. И думая сама о себе, о своем бесплодном увядании в тисках безрадостной придоровщины, она стояла и подбирала лучинки для укрепления отростков в цветах. Чернели две грозди волос на висках. Очерк переполненного думами лба мелькал за столом между горшками глициний, роз, неумолкаев и гиацинтов. Льола втыкала лучинки в горшки, подвязывая и выравнивая стебельки цветов. Луша внесла письмо, и Льола на мгновение остановилась.

На Лушу глянуло из-за цветов черное заискрившееся око и просветилась белизна щек.

— Ах! — вырвалось у Луши.

— Что? — лукаво улыбнулась Льола.

Луша, чтобы похвала хозяйке не показалась фамильярной, повернула все на цветы:

— Во всем городе таких цветов ни у кого не найдете!

Но это-то признание Льолу и тронуло. Она даже письмо отложила, решив прежде кончить с цветами, а Луше, и не столько Луше, сколько самой себе, рассказала:

— Значит я не такая уж злодейка, как мне думается. Цветы не растут и еле принимаются у всех, кто брюзжит, кто под кого-нибудь подкапывается или до портиков всех доводит своим характером. Вот у Половне-вых, от которых мы набрали отростков… у них прежние отростки до сих пор торчат в горшках. А у нас от увядших былинок расцвел целый сад!

— Если бы все такие были красивые и понимающие! Думаете таких, как вы, много! — протестующе фыркнула гордившаяся хозяйкой Луша.

Но письмо все-таки тянуло Льолу, и она, не оставляя цветов, вскрыла его. Взяла в одну руку вынутый из конверта листок, другой подняла горшок с кустом голубенького неумолкая, намереваясь подсунуть его Луше, чтобы она перенесла его на окно.

Взгляд упал на рядки подозрительно немногословных строчек. Льола вздрогнула, выпрямляясь. Горшок выскользнул у нее из рук и грохнулся на пол. Превозмогая внезапный всполох, Льола заспешила почему-то в спальню. Растерянно остановилась, ухватившись за дверь, с мольбой оглянулась вокруг и опять уставилась на помрачающее ум сообщение.

В письме значилось:

«Настоящим один ваш знакомый извещает, что ваш первый муж жив и здоров. Отправитель этого письма уверен, что вы с ним встретитесь. Больше ничего сообщить не могу».

Льола несколько раз подряд прочла это сообщение и потрясенно оглянулась, как будто боясь, чтобы кто-нибудь не сделался причастен к тому, что она узнала.

Письмо было на обыкновенном листе дешевенькой полусерой советской почтовой бумаги.

Льола осторожно подняла этот листок к глазам, чтобы еще раз прочесть его. И увидела прямые твердые строчки, будто выстроганные из металлических скобочек, там крупные, здесь остроконечные, как ножи, буквы. А смысла этих строчек и букв в течение нескольких минут все же понять не могла. Попыталась не то чтобы сообразить что-нибудь, а прийти в себя хотя бы. Но и прочтя еще раз роковые строки — не знала, что думать. Чья-нибудь это злодейская шутка — или действительно дружеское сообщение? Выходка Придорова с целью испытать ее чувства к первому мужу или послание от самого этого мужа? Но если Луговой жив, почему он не явится и не вырвет ее из пут Придорова? А если это штучка Придорова, то почему же он ни разу не проговорился?

Или Придоров, напившись где-нибудь в ресторане, послал письмо с пьяных глаз, да сам забыл о нем?

Еще раз рассмотрела Льола и письмо и конверт. Вчиталась в каждое слово сообщения. Обратила внимание на то, что письмо послано из Москвы. В Москве у нее могли быть друзья. Знакомых — одна-две семьи. Кто-нибудь из этих знакомых?