Не той стороною - [72]

Совработник в связи с состоявшимся молебном видимо ожидал чего-то большего, чем скрытая демонстрация прихожанами своих чувств друг перед другом. Он махнул рукой в сторону церкви и разочарованно сообщил:

— Повздыхали — и все!

Придоров решил возразить.

— Теперь играть в войну с большевиками никто не рискнет. Да и не тем дошкулите теперь большевиков. Насобачились они сами давать всем в зубы достаточно. Всякий теперь думает о другом. Вы, батенька, единственным заговорщиком так и останетесь, если будете ждать какой-нибудь новой бани против них.

Они остановились в ограде церкви. Льола безучастно ждала, пока Придоров и харьковец расстанутся, а те вполголоса продолжали беседу.

Бекнев, пытавшийся укрепить знакомство с Придо-ровым, чтобы сблизиться также и с Льолой, не спешил уйти и заставил Придорова разоткровенничаться о своих помыслах в отношении большевиков.

— А вы думаете, что так навеки все и останется теперь? — спросил он иронически.

Придоров не обратил внимания на нотку протеста в его вопросе. Бекнев был для него одним из тех мелких сообщников, при помощи которых он уже не раз обделывал свои дела, забывая затем думать о пособниках. Теперь в голове Придорова вертелась комбинация, в которой двуличный сотрудник для поручений из ЦИКа должен был ему помочь. И Придоров вдруг поделился своим выводом:

— Большевиков погубит тот, кто даст им денег. Вам кажется, что можно от них избавиться войной или восстанием, но уязвимого их места вы не замечаете. Теперь дело не в том, чтобы напасть на них, а в том, чтобы объехать их… Сумейте это устроить!

— Как?

Бекнев перевел взгляд с профиля Льолы, которой украдкой любовался, на собеседника и сосредоточил внимание на ямке в бритом подбородке Придорова.

Придоров не замедлил объяснить.

— Так! Знаете вы, что большевики хлопочут теперь перед державами, чтобы им дали денег?

Придоров сжал хищно челюсти.

— Знаю, так что?

— Вот и хорошо. Они просят, но хорошими словами Европы не проведешь. Прежде признай старый долг, тогда банки, может быть, дадут кредит. Старый же долг для большевиков это все равно, что смерть! Дудки! Но и без займа им тоже не перевернуться. У них финансы поют романсы. Остается только митинговать. Теперь соображайте. — Придоров взмахнул указательным пальцем. — Если бы, скажем, правители Америки, Англии не были дураками, а попробовали бы действовать через нас — думаете, не поддел бы большевиков тот, кто имеет деньгу? Деньги дают барыши. У кого кошелек, у того и молоток. Нам не нужно ни наркомов ихних, ни главков, а подсуньте только трестику какому-нибудь под векселек или закладик чистоганца, комитетикам ихним, комиссарикам. Устройте свой банк для вкладов частных капиталов. Если банк распухнет, думаете — большевики откажутся от кредита? А если мы кредит откроем им сегодня, кредит откроем завтра, то не запутаем ли мы их понемногу? Не очнутся ли они в одно прекрасное время, почувствовав вокруг своей шеи аркан? Вот с какого конца, помоему, надо начинать… Я решил добыть денег и образовать компанию. Буду сколачивать капитал, подбирать компанио-нов и хлопотать, чтобы разрешили банк. Они на это теперь идут. Вот вам и вся мудрость. Советую так поступать и вам. Хотите вместе действовать? А посланцы эти, тихоновская и офицерская шушера, пускай сами бесятся…

Бекнев слушал, дивясь все больше.

— Фу ты, чорт! — поколебался он, когда Придоров кончил. — Для этого с заграницей нам связь надо установить… Чтобы деньги давали большевикам, но через нас. Вы, Лавр Семенович, стратег прямо!

Придоров прищурил хитрые глаза и, промолчав, пригласил собеседника и жену кивком головы к выходу из церковной ограды. Здесь, подавая руку Бек-неву, он напомнил.

— Я к вам заеду… Так и знайте: надо будет в Одессе «товарищей» оглушить и заработать.

— Оглушим! — пообещал Бекнев и стал прощаться.

Льола безучастно подала ему руку, отгоняя насмешливые мысли о муже. Этот «бебех», как выражалась Цата, таил в себе замысел о свержении большевиков. Хочет разбогатеть. И ведь будет действительно кроить планы, как урвать и там и здесь лишнюю тысячу рублей, менять совзнаки и червонцы на валюту, одновременно бросая деньгами в каждом кафе и ресторане!

— Псих! — охарактеризовала она в уме мужа небрежным определением, употреблявшимся когда-то ее подругами на курсах.

Улыбаясь всему, что видели глаза, она отворачивалась от Придорова.

Оставив Бекнева, они шли по бульвару и скоро оказались у входа в сквер. Здесь у оградных решеток была стоянка нищих, и прохожие почти задевали ногами за их чашки, в которые сердобольные бросали свои подаяния. Придоров прошел уже было, но, увидев в чашках медные монеты, вдруг остановился; как будто что-то осенило его, он вернулся, заставляя стать среди тротуара недоуменно задержавшуюся на нем взглядом Льолу.

Эксперт-делец в каком-то наитии так ощупывал вэгля-дом чашки, что и нищие начали переглядываться между собой. Что-то осмыслив, он наконец подступил к ближайшему нищему, наклонился к чашке и, отстранив в ней пальцами бумажки совзнаков, сгреб на ладонь медяки.

Нищий старик, испуганный за судьбу своих подаяний, хотел схватить его за руку. Придоров, зло прищурившись, посмотрел на него угрозно, и старик покорно стал ждать, что последует.