Не только память - [6]

На платформу Шведагона ведут четыре входа — четыре длинные лестницы. По обеим сторонам их — десятки Лавок и лавочек. Тут продают цветы, статуэтки, четки, книги, игрушки и снова цветы. Цветы в Бирме можно видеть не только на клумбах, в горшках и вазах: девушки «вплетают их в волосы, шоферы вешают маленькие гирлянды на ветровое стекло, в пагоды цветы несут как самое ценное подношение божеству. И бирманская природа щедро покровительствует людям. Ну где еще деревья цветут так ярко, так густо, что не видно листьев, а лепестки, осыпаясь, превращают улицы в разноцветные ковры?

Никто не может сказать, сколько лет Шведагону. Старты е бирманские хроники уверяют, что больше двух тысяч, что здесь побывал сам Будда. Никто не может сказать наверняка, сколько лет пагоде, но не исключена возможность, что она и в самом деле очень стара и видела те дни, когда И Бирмы как страны еще не было. Наверное, был Шведагон маленькой пагодкой или храмом какой-нибудь другой, не буддийской религии. В те времена великая река Иравади еще не нанесла столько ила в дельту и Рангун не стоял, как теперь, в полусотне километров от океана. Так что две тысячи лет назад холм, на котором стоит Шведагон, был куда ближе к океану, к тем дорогам, по которым испокон веку плыли на Восток, к Индонезии, индийские купцы. В те времена буддизм еще был жив в Индии и успешно боролся с другими религиями. И возможно, тогда, на рубеже нашей эры, на месте Рангуна стояло индийское торговое поселение, и была в нем пагода на холме.

С севера, с гор, по долинам больших рек в Бирму шли из Китая тибетские племена. Народы сменяли один другой, создавались и рушились государства, пока тысячу лет назад король Анората из Пагана не создал первое бирманское государство, не создал ту Бирму, которую мы знаем сейчас. Во времена Паганского государства буддизм стал в Бирме государственной религией и пагоду надстроили, потом, когда Паганское государство было разрушено монгольским завоеванием и в Нижней Бирме организовалось монское царство, пагоду надстроили снова, И так, понемногу, она доросла до сегодняшних размеров.

Но город вокруг нее так и не вырос. Была прибрежная деревушка Дагон, рыбацкое поселение. Неподалеку пытались обосноваться португальские конкистадоры и голландские купцы, но держались недолго. Двести лет назад Бирма была объединена, и король Алаунпая, дошедший со своими армиями до Шведагона, а значит, и до океана, велел переименовать деревню в Янгон. Это значит — конец войне (англичане исказили это название, и на географических картах появилось ничего не значащее слово «Рангун»).

Быстро начал расти город Янгон. Был мир, и Бирма была единым государством. Но через семьдесят лет сюда пришли англичане. Бирманские отряды укрепились на склонах шведагонского холма. После нескольких дней боев их оборона была сломлена. Разворотив снарядами завалы и баррикады, солдаты в красных мундирах ворвались на платформу. Они были опьянены боем, победой, и святость места для них ничего не значила.

В Шведагоне было устроено кладбище — здесь похоронили английских солдат, погибших в бою и умерших от холеры. Шведагон был покорен. Но он не сдался, как не сдался бирманский народ, символом силы и мастерства которого был и остался Шведагон.

Завоеванную Бирму грабили быстро и на разных уровнях. Солдаты брали одно, офицеры — другое, генералы — третье. Солдат не интересовали статуэтки и резные шкатулки. Однако при грабеже в государственном масштабе, при грабеже, в котором принимали участие такие, казалось бы, благородные организации, как Британский музей, предметы бирманского искусства оказались не меньшими сокровищами, чем драгоценные камни. И вот в ходе грабежа чей-то образованный взгляд упал на мингунский колокол (колокол Маха Ганда).

Колокола в Бирме есть во всех пагодах. В отличие от наших колоколов они не имеют языка. По колоколу ударяют деревянной колотушкой, и тогда он гудит низко, сдержанно, но внушительно. Самые большие колокола уступают по размеру только Царь-колоколу в Москве, то есть среди действующих колоколов они самые большие в мире. Например, колокол Маха Ганда — почти трехметровой высоты и весом около двадцати тонн, а колокол Тис-сада — еще больше и весит сорок две тонны. Маха Ганда! англичане решили увезти в Англию. Пригнали саперов соорудили платформу и приволокли его на реку к специально оборудованному пароходу. На улицах Рангуна стояли шпалерами бирманцы. И молчали. Совершался грабеж самого оскорбительного свойства, грабили не какого-то человека, а весь народ.

Колокол погрузили на пароход, пароход отвалил от берега, доплыл до середины реки и резко накренился. Колокол, разорвав канаты, соскользнул в воду, поднялся столб брызг — и все кончилось.

Прошло несколько дней. День и ночь работали саперы, подводя под колокол тали, стараясь вытянуть его буксирами, но Маха Ганда упрямился. После каждой неудачной попытки он только глубже уходил в ил. И наступил день, когда губернатор приказал прекратить борьбу с рекой. Великобритания осталась без колокола-гиганта, но не было его и у бирманцев, у Шведагона. А когда англичане полностью отказались от надежды победить реку, к губернатору пришла делегация рангунцев. Делегация просила ни много, ни мало, как разрешения поднять колокол и поставить его на место, в Шведагон. Бирманцы собирались поднять колокол своими силами, с одним, правда, условием — чтобы англичане больше его не трогали. Просьба покоренных показалась губернатору настолько абсурдной, что он, скрывая улыбку, дал согласие. Он, думалось ему, ничем не рисковал: то, что не удалось королевским саперам, не могло получиться у местных жителей. Губернатор не учел, что именно эти местные жители отливали такие колокола, каких не было в Англии, и поднимали их на Шведагонский холм.