Не только память - [3]

Сначала было нелегко. Почти все строители впервые оказались за границей да еще в Бирме, климат которой отличается завидным постоянством. Полгода и даже больше не выпадает ни капли дождя. К концу сухого периода, к маю, страна накаляется так, что днем можно зажариться живьем. В Рангуне спасают деревья, а севернее деревьев нет, и там жарятся. Потом приходит муссон. Сначала он накапливает силы, грозит с океана лиловыми башнями туч, затем решительно бросается в атаку, и начинается великий дождь. В течение следующих четырех месяцев забываешь, что существует солнце, — оно проглядывает изредка сквозь тучи мутным, блеклым пятном, потом снова темнеет, и в сумеречный воздух вваливаются новые потоки воды. Муссон, которого ждал как манны небесной, муссон, который, казалось бы, пришел спасти страну, оборачивается через несколько недель не меньшим бедствием, чем сушь. Ни шагу без зонтика. Воздух, сравнительно прохладный, настолько наполнен водой, что кажется, ты сидишь в остывающей бане и все время хочется открыть дверь и выйти наружу. Прибрежным равнинам начинают угрожать наводнения. Короткие ураганы обрывают провода и валят телеграфные столбы; падают огромные, в три обхвата, деревья.

Конечно, ко всему этому можно привыкнуть, и строители привыкали. Но нулевой цикл — фундамент, подземные коммуникации — надо было обязательно кончить до-лета, если мы не хотели, чтобы котлованы превратились в озера п колодцы. А коль принять во внимание, что институт — это главный корпус, три лабораторных корпуса, полдюжины общежитий, большая столовая, несколько домов для профессоров и преподавателей, общежитие аспирантов, то понятно, какая предстояла работа. Конечно, все относительно — в Советском Союзе таких строек тысячи… Но если подходить ко всему с одной меркой, то можно потерять чувство пропорции. Я помню, как в Гизе, у пирамиды Хеопса, один мой знакомый строитель сказал, приглядевшись к чуду света: «Если нашему тресту подкинуть техники со стороны, года за два бы управились».

Строительство в Бирме не было обыкновенным строительством. Здесь все учились — и бирманские рабочие, и советские специалисты. Первые учились строительному делу, перенимая опыт советских людей, вторые учились работе в тропиках и… дипломатии — ведь часто бирманцы находились в плену идей и навыков, привитых колониальными временами. Идеи отжившие, мешающие, но с ними не разделаешься одним махом. Надо было уметь доказать ненужность того, что хотелось попросту отмести. И еще — стоял вопрос о чести советских строителей, советской строительной школы. Мы были первыми советскими специалистами и обязаны были строить не хуже англичан — ведь наши специалисты не ниже разрядом, хотя получают меньше, не имеют отдельных вилл и регламентированного штата слуг. Объем и качество специальных знаний доказывались сравнительно просто. Квалификация и компетентность советских специалистов были признаны скоро. Но больше всего нашим ребятам помогло их отношение к работе: если надо — остаться на вечер, чтобы еще раз объяснить бирманскому водителю не дающуюся ему операцию, если надо — просидеть воскресенье над поломанным бульдозером. С этим было связано и другое — отношение к бирманским коллегам. Наш строитель оказался совершенно новым для Бирмы типом иностранного специалиста. Таких здесь не видели. Нельзя забывать, что не прошло и десяти лет с тех пор, как Бирма стала независимой, и пережитки колониализма, вернее, последствия колониализма еще очень чувствовались. В их числе было крайне недоверчивое отношение к любому европейцу, к любому «белому», и это как-то касалось наших специалистов, хотя они приехали из социалистической страны. «Социализм социализмом, — чувствовалось в первое время, — а все-таки, каковы эти люди на деле?»

И вот доказательство того, что социализм — не пустой звук, что человек из социалистической страны в самом деле лишен национального или расового чванства, пришло очень быстро, быстрее даже, чем можно было предполагать. Если в этом одно из достоинств нашей страны, то можно смело сказать, что наши ребята достоинства не уронили. Конечно, такие вещи проявляются больше в чем-то неуловимом. Когда ты садишься в кабину экскаватора со своим напарником и учеником, он очень скоро разберется, как ты к нему в самом деле относишься — не на словах, а в душе.

Кстати, утверждению авторитета советских специалистов помог первый спутник. Помимо того что он укрепил веру в возможности нашей страны, в уровень ее техники и косвенно в знания ее строителей, он убедил немногих, все еще по инерции сомневавшихся бог уже знает в чем. Это были не рабочие, а некоторые инженеры. У Аун Со, умный парень, прораб, обычно предпочитал ограничиваться вежливым приветствием утром и только самыми необходимыми по работе словами. И вот через несколько дней после запуска спутника, в четыре часа, когда кончался рабочий день, он подъехал к конторе, оглушительно гремя своим мотоциклом.

— Вы не очень спешите? — спросил он.

— Нет.

— Тогда следуйте за мной.

Мы послушно забрались в наш общий газик и поехали за инженером к городу. Мотоцикл остановился недалеко от пагод я Шведагон, у ряда маленьких ресторанчиков И кафе, где любят просиживать вечера бирманцы из соседних домов. У Аун Со подвел нас к свежевыкрашенному ресторану покрупнее.