Не только память - [2]

Кроме риса в Бирме есть и другие богатства: тиковое дерево, могучие стволы которого слоны подтаскивают из джунглей к ее желтым рекам, каучук, нефть, драгоценные камни, цветные металлы, но главное и по сей день — рис, рис и еще раз рис.

Бирма — нейтральная страна, она живет в мире с соседями, не входит ни в какие военные блоки или союзы.

Беды колониализма, феодальные и националистические сепаратистские тенденции в окраинных государствах, а также шрамы военных лет, последствия японской оккупации, междоусобная борьба различных партий и группировок — все это привело к тому, что Бирме не удалось добиться за шестнадцать лет тех успехов, на которые надеялись ее вожди периода борьбы за независимость. А в последние годы, когда крупнейшая правящая организация — Антифашистская лига — раскололась, положение в стране стало весьма серьезным. Тогда, в марте 1962 года, к власти пришло правительство, возглавляемое генералом Не Вином, одним из представителей «старой гвардии», руководившей борьбой против японцев и англичан. Это не значит — убеленный сединами ветеран: в сороковых годах вождям бирманского национально-освободительного движения было от силы по двадцать пять-тридцать лет.

Новое правительство Бирмы объявило, что единственно верным путем для страны оно считает путь социалистического развития. 1963 год начался в этом отношении весьма знаменательно. В первый день января была национализирована нефтяная компания — крупнейшее предприятие, остававшееся фактически под английским контролем. Затем последовала национализация банков. Постепенно в руки государства переходят и другие частные предприятия, отрасли промышленности и торговли. Были проведены серьезные мероприятия по облегчению положения крестьян — подавляющего большинства населения страны, угнетаемого ростовщиками и помещиками. За последний год в стране в десять раз увеличилось количество тракторов, создано несколько кооперативов.

Наша поездка началась в дни больших перемен в Бирме.

ДЕНЬ В ТЕХНОЛОГИЧЕСКОМ

Путешествие наше началось еще за несколько дней до выезда из Рангуна — путешествие во времени, а не в пространстве.

Позвонили из Технологического института и сказали, что на днях в университете состоится ежегодная конференция Бирманской научной ассоциации. На конференции должны сделать доклады два преподавателя из Технологического.

Технологический институт — дар советского народа, оба преподавателя впервые выступали в ассоциации. Сергей Кругликов недавно приехал из СССР, чтобы заниматься с бирманскими студентами; бирманец У Хла Мьинт тоже не так давно вернулся из Москвы. Он у нас кончил институт, защитил диссертацию и стал, таким образом, первым бирманцем — советским кандидатом наук.

Я не был в Технологическом институте давно, несколько лет, но хорошо помнил те дни, когда только начиналось его строительство.

Если лет пять назад вы проехали бы несколько миль по дороге к Инсейну, пригороду Рангуна, то оказались бы перед большим пустырем. Пустырь тянулся на несколько сот метров вдоль шоссе и низкими холмами уходил от дороги к кирпичным заводам и наполненным рыжей водой карьерам, откуда много лет брали глину. По краям пустыря ютилось несколько хижин, но выглядели они на этой захламленной и покореженной земле неуютно. По другую сторону шоссе шли опытные участки сельскохозяйственной фермы, а за ними виднелась плоская равнина, пределы которой пропадали в дымке. По равнине плыли пароходы и парусники: река Рангун, как Москва-река между Бронницами и Коломной, течет здесь почти вровень с берегами.

Строители пришли сюда в 1957 году. Сначала геодезисты. Когда я приехал в Рангун летом того года, пустырь уже украшала хижина из тростниковых матов — штаб начинающейся стройки. Здесь на единственном большом столе лежали планы, в углу уэллсовскими марсианами стояли теодолиты, и полосатые рейки упирались в плетеный потолок. Каждое утро через площадку проходили буйволы купаться в карьерах. За ними шел худой индиец. Он распевал песни и порой отставал от своего стада — буйволы и без него отлично знали дорогу. Они не спеша обходили оставшиеся с войны окопы и переступали через иссиня-черных злых скорпионов.

Помню, пока не прибыло оборудование из Советского Союза, на площадке трудились один бульдозер и один экскаватор. Экскаватор срезал холм в углу площадки, бульдозер растаскивал землю по соседней ложбине. У геодезистов с каждым днем прибавлялось работы. Они врывались в хижину, промокшие до костей, — никакие зонтики не спасут от бирманского летнего муссонного ливня — и простуженными голосами спорили с Витей Молдавановым, первым прорабом Технологического. Стройка приобретала должный вид. Из Одессы пришли экскаваторы и МАЗы. У въезда на площадку бирманцы построили временную контору — длинный барак. Его разгородили пополам — бирманская и советская половины. Но на следующий день пришлось прорубить дверь в стене — строители не могли обходиться друг без друга.

В это же время на другом конце Рангуна, у озера Инья, рождалась еще одна строительная площадка — сооружали гостиницу. В горы, в Шанское государство, уехали первые строители возводить госпиталь в Таунджи. Это и были три объекта, которые Советский Союз обещал построить в дар Бирме. Мы готовили проекты и рабочие чертежи, присылали специалистов и инструкторов, строительные материалы, которых нет в Бирме, оборудование. Бирма предоставляла рабочую силу и такие строительные материалы, как песок, щебень, лес. Кстати, надо сказать об одной интересной черте соглашения о строительстве этих объектов. Узнав о решении Советского правительства подарить Бирме институт, гостиницу и госпиталь, бирманцы объявили о своем желании сделать ответный подарок. И подарили нам рис — количество риса, равное по стоимости советскому подарку.