Не так давно - [262]

— Говори, сколько раз были у тебя лесные бандиты?

— Погодите, ребята, скажу, — пообещал бай Васил и снова глянул на жену, стараясь понять, не проговорилась ли она сверх того, о чем условились.

— Давай говори быстрее, а не то убью! — кричал агент.

— Три раза заходили, — сказал бай Васил.

— Когда? — тотчас ухватились за признание агенты.

— Дня и месяца не запомнил, помню только, что было это, когда напали они на шахту. Дал я им хлеба, они и ушли.

— Почему не сообщил в управление?

— Не посмел. Они запретили сообщать.

— Когда еще приходили?

— Дня и месяца опять же не запомнил, только было это между рождеством и Ивановым днем. Трое приходили. Среди них одна девушка.

— Почему не сообщил полиции?

— Не посмел. Они запретили.

— Когда еще приходили?

— Третий раз это было около Юрьева дня. Тогда их приходило много. Все село блокировали, а возле моих ворот стоял один штатский с ружьем. Я вышел во двор покормить буйволиц, а он меня предупредил, чтоб я не показывался на дороге, а то, мол, арестует. Вот и все.

— Давай говори, говори — это ведь не все. Мы знаем, сколько раз они приходили, — настаивали агенты, рассчитывая, что бай Васил будет признаваться и дальше.

— Это все, ребята, больше не приходили.

— Значит, больше не приходили, только три раза? А Петра Младенова знаешь? Он к тебе не заходил? — продолжал выспрашивать Димов.

— Не знаю такого.

Димов грубо схватил бая Васила, потащил его к подпоручику. Рядом с офицером, пришибленный и жалкий, одетый в потрепанную полицейскую форму, стоял Анто.

— Отрицает, господин подпоручик! — доложил агент.

Офицер подошел к баю Василу вплотную, напыжился от злости, даже на цыпочки привстал и, нанося ему удары хлыстом, проговорил:

— Не знаешь, мерзавец, не знаешь?.. — повернувшись к Анто, крикнул: — Задай-ка ему вопрос!

Только сейчас, оказавшись лицом к лицу с баем Василом, почувствовал Анто, насколько он виноват, до какой беды довел стольких хороших людей. Понял, и на какой крючок попался, но уже не было у него сил отказаться: своя-то жизнь дороже. Поэтому, сконфуженно улыбаясь, он обратился к баю Василу:

— Как ты можешь говорить, будто не знаешь Петра Младенова? Когда мы с ним недавно приходили к тебе, ты ведь сказал нам, что отряд Славчо находится в Маринковой махале, и ты нас проводил тогда вон до того холма, — проговорив все это, он уткнулся взглядом в землю.

— Не разводи тут небылиц, малый. Не приходили вы ко мне, и никакого Петра Младенова я не знаю.

— Ты врешь! — сказал Анто и взглянул на подпоручика.

— Забрать его! — приказал подпоручик. — Если не признается, расстреляем.

Агенты схватили бая Васила, потащили в сторону махалы Буничовец.

Многолюдное семейство бая Васила осталось в страшной тревоге. С помощью Стояна и Бонки тетушка Райна попыталась было пойти следом, но полицаи приказали, чтоб никто не показывался со двора. Дети столпились в воротах, расплакались во весь голос. Они с ужасом ожидали выстрела, который означал бы, что с их отцом все покончено.

Но бай Васил — человек бывалый. Он признался в тех трех случаях, поскольку о них знала вся махала, и скрой он их, было бы только хуже. Но рассказать о своих связях с партизанами, значит наверняка навлечь на себя и на всю семью погибель, значит предать партию. Разве может он признаться в том, что хранит оружие партизан, что он руководитель партийной организации и боевой группы в селе?

В махале Буничовец жил дед Гергин. Из-за предательства Анто его тоже ждала участь деда Милана.

Вслед за Анто в дом вошли подпоручик и двое агентов. Бай Васил с одним из полицаев оставался снаружи. Анто, который был знаком старику, попросил еды для партизан, и дед Гергин, поддавшись на провокацию, сказал жене, чтоб она принесла, что там у них есть. Старая женщина достала полбуханки хлеба и миску с брынзой, подала все это подпоручику. Тот взял и спросил деда Гергина, не покажет ли он им дорогу. Старик достал свой посошок и зашагал за подпоручиком, а за ними пошли агенты и бай Васил. Бабушка Стана проводила их до ворот. Когда она увидела арестованного бая Васила, до нее дошло, что происходит, и она кинулась было за дедом Гергином, но агенты, пригрозив расстрелом, велели ей остановиться.

Не прошли они от дома и ста метров, грянул выстрел, и дед Гергин упал замертво. Однако разъяренный агент Стоян Тодоров выпустил в него еще несколько пуль. К убитому кинулась бабушка Стана, громко причитая, проклиная убийц. Подпоручик велел одному из полицаев «заткнуть старухе рот». Однако горе старой женщины тронуло полицая, может быть, впервые он не выполнил приказа.

Когда Димов и бай Васил подошли к трупу, агент остановил арестованного, пригрозил ему:

— Смотри, не скажешь всего, и сам вот так же будешь валяться.

— Клянусь своими детьми, ничего больше не знаю, — проговорил тот. — Все, что знаю, я уже сказал вам.

Агенты ему не поверили. Они хотели добиться от него подтверждения того, что им сообщил Анто. Шагов через двадцать они снова набросились на бая Васила, угрожали расстрелять его тут же, на месте, если не сознается.

Бай Васил молчал. Он видел, как расправились с дедом Гергином, и почти не сомневался, что через мгновенье и сам может упасть мертвым. Напрасно рассчитывать на милосердие и сочувствие кого бы то ни было из этих окруживших его зверей. Разминуться сейчас со смертью можно при одном условии — ни в чем не признаваться. В эту решительную минуту он снова как бы услышал сказанное им Темелко Ненковым: «Умри, но не выдавай партийной тайны». Собрав все свое самообладание, он проговорил: