Не так давно - [260]

Вдоль бортов кузова густо сидели полицаи. От их сапог исходила удушающая вонь. Сквозь нее к девушке, лежавшей в ногах полицаев, не мог пробиться аромат полевых цветов — тот, что она вольно вдыхала всей грудью еще вчера вечером, когда они с парнем вышли из Кондофрея и бодро шагали к Житуше.

Во время другого проблеска сознания перед Иванкой промелькнуло сделанное ею. Ей казалось, что этого мало для нормальной человеческой жизни, но более чем достаточно для короткой.

«А сколько я прожила? — подумала она. — Неужели целую вечность? Я ведь, кажется, была молода! Наверное, в чем-то я допустила ошибку?»

Что-то смешалось, что-то было не в порядке. Она открыла глаза, чтоб выяснить это, чтоб еще раз увидеть то, что ей так дорого и мило, в последний раз порадоваться чудесной природе, взглянуть на людей, с кем она делила свою молодость, но кроме синих полицейских шинелей, ничего другого не увидела. Острая вонь сапог перехватила ей дыхание, она снова зажмурилась. Сейчас ей казалось, что с полей долетает упоительный аромат цветов — цветов молодости. Счастливая улыбка тронула ее губы, и с этой улыбкой, непобедимой и властной, она навсегда закрыла свои карие очи.

* * *

На маленькой площади села Кожинцы, что расположено неподалеку от Эрула, остановились два военных грузовика. Среди шестидесяти полицаев и солдат крестьяне заметили агентов Димова и Тодорова в офицерской форме. Под строгой охраной возле них стояли Анто Борисов, схваченный партизан из села Мисловштица, и арестованный Сергий Тончев, школьник из Эрула. Грузовики остались на площади, а вся колонна двинулась в Эрул пешком.

Во время следствия Анто поверил обещаниям полицаев, что его оставят в живых, и раскрыл лучших ятаков в Эруле — бая Васила, деда Георгия и деда Милана. Сейчас, для маскировки переодетый в одежду полицейского, он вел карателей, чтоб указать им дома людей, которые его сердечно встречали как партизана.

Дорога к селу вилась змеей — то по холмам, заросшим мелким кустарником, то сухими распадками, заполняемыми водой лишь в сильные ливни. Во многих местах дорога сужалась до извилистой тропки, по которой полицаи и солдаты могли двигаться лишь в колонне по одному. У махалы Смрика тропа вывела на широкую поляну, к восточному краю которой подходил высокий буковый лес. Тут дорожка раздваивалась. Полицаи и солдаты двинулись по обеим тропкам. Когда группа, в которой шел Сергий, углубилась в лес, прогремел ружейный выстрел.

Вскарабкавшись по склону, обе группы опять слились и двинулись дорогой к селу. В голове колонны шел Анто. Он огляделся, но среди полицаев не заметил Сергия. Труп его остался в лесу.

Колонна прошла возле родника, мимо дома бая Васила — неизвестно почему, но Анто ничего не сказал агентам.

Бай Васил был как раз во дворе. Увидев полицаев, он подумал, что это к нему идут, и наскоро условился с женой, признаться, если полицаи очень будут напирать, в трех случаях посещений партизан. Только в трех случаях, больше — ни слова. В особенности о посещении Петра Младенова, которого бай Васил лично проводил к партизанам.

Бай Васил направился в соседний лесок — вроде бы за валежником. Укрывшись в кустах, он с беспокойством наблюдал за колонной карателей. Увидев, что она миновала его дом, вздохнул с облегчением, но на всякий случай задержался еще в леске.

На западном конце Эрула есть седловина. Ее составляют скаты двух высоток, задерживающих зимой северные и южные ветры. В седловине скрещиваются две дороги. Одна ведет из махалы бая Васила к руднику «Злата», а другая связывает Эрул с Бусинцами. В седловине стоит и дом деда Милана, старого горняка с шахт Перника, члена нашей партии. Он да бай Васил — костяк парторганизации в селе.

В дом к деду Милану партизаны наведывались многократно. И всегда их ожидал самый радушный прием. Как-то с группой партизан был тут и Анто, тот, что сейчас вел карателей. И в тот раз Милан доверился им, пригласил еще заходить.

Нынче дед Милан словно бы предчувствовал, что нагрянут гады. Он поднялся спозаранку, принес воды из родника возле дома бая Васила, с ним самим тоже побеседовал о том, о сем, а потом запряг в арбу волов и отправился за дровами. Собрал валежника и еще до 9 часов вернулся домой. Сгрузил дрова, приготовил жене веток на растопку и сел у окна отдохнуть. Окно выходило на дорогу, и дед Милан любил сидеть возле него, наблюдать за прохожими. Время от времени окликал жену:

— Глянь-ка, Анна, куда бы это ему понадобилось? Ишь, как торопится!

Бабушка Анна на миг отрывалась от недоштопанных его носков, говорила:

— Не знаю, Милан, он мне не сказывал.

Но вот перед озадаченным взором деда Милана замаячила долгая вереница людей. Пересчитать их он не смог, но ясно определил, что это люди в форме. Это ему показалось не к добру.

— Анна, что надо этим военным?.. Вошли к нам во двор, — удивленно сказал дед Милан. Он еще даже не докончил, как в дверь загрохотали. Старик живо поднялся со стула, направился к двери.

Его встретило дуло немецкого автомата и крик: «Руки вверх!», а затем две здоровенные руки схватили за пояс.

«Должно быть, это конец», — подумал дед Милан, но внешне ничем не выдал этой мелькнувшей мысли. Насупив брови, он сердито спросил: