Не стреляйте в пианиста - [19]
В ту пятницу за нами в половине пятого заехали Джон и Мишел, и мы поехали на 2-nd Street на открытие очередной выставки. Народу было еще не так много. Хозяйка галереи миссис Кендис встретила нас радушно. Я предложил Джону пройтись по другим галереям пока соберутся посетители. Народ постепенно прибывал. На узеньких тротуарах старого города становилось уже тесно. Молодые люди, согретые горячительными напитками и не только, вели себя довольно свободно, так что идти приходилось осторожно. Экспозиции на меня произвели не очень сильное впечатление. Большинство художников стремилось к необычному, не обращая внимания на качество живописи. Доминировал сюрреализм. Например в галерее Розенталя на Arch Street наиболее ярко был представлен художник Смайлс. Основной его холст, висящий посередине галереи, назывался «Floor in the Artist’s Atelier» (Пол в мастерской художника). На большой деревоплите (1,5х1,5 м) расчерченной на плитки и вымазанной какой-то дрянью, были приклеены окурки, пуговицы, засохшие тюбики красок, старые кисти и мастихины. Зрелище малоэстетичное. Значительно интереснее были работы по прикладному искусству: керамика, гобелены, кованный металл. Галерея, где экспонировались работы Art Institute, смотрелась намного приятнее. Возле нее посетителей было больше, чем у других галерей, так как студенты показывали performances в виде живых картин с полуобнаженными девицами.
Мы здесь тоже приостановились. Вдруг кто-то положил мне руку на плечо. Я обернулся. Это был Дэвид – молодой художник, эмигрант из Кишинева. Не могу сказать, что эта встреча меня очень порадовала. Дэвид был парень завистливый и довольно склочный (среди художников встречаются и такие). Мы вместе с ним принимали участие в нескольких выставках. Он с большим восторгом относился к своему творчеству и крайне критично относился к свом коллегам. После групповой выставки в Penn State University и его комментариев к работам коллег, большинство художников с ним просто не разговаривало. Тем не менее мне было любопытно с ним побеседовать, хотя разговор носил довольно ироничный характер. После очередной выставки, где моим картинам уделяли значительно больше внимания, чем его, он с особым вниманием стал относиться к моему творчеству. При каждой встрече он старался говорить мне всяческие приятные вещи. На сей раз начал я:
– Здравствуй, Дэвид. Ну как тебе сегодняшние экспозиции?
– Ты всю эту мазню называешь художественной экспозицией?
– Ну почему ты так строго? Здесь есть довольно интересные работы: стекло керамика, металл.
– Вот ты уже пожилой человек, а понятия нет. Я тебе сейчас объясню. То что делали ремесленники, еще можно смотреть, а все остальное мазня.
– А ты тоже сегодня выставляешься?
– Чтобы я выставлял свои картины вместе со всем этим дерьмом? Не дождутся. Я поставил один только натюрморт с рыбами у Розенталя, и то сейчас об этом жалею. (Я вспомнил висящую в этой галерее картину «Пол в мастерской художника», никаких рыб я там на стенах не заметил, а может быть я их принял за собак – у сюрреалистов всякое бывает). А ты, как всегда, выставляешь городские пейзажи? – продолжал он. – Я был на твоей последней выставке в Клэйн Бранч. Ловко ты расчертил на подрамниках все эти памятники Филадельфии. Но ты прости меня, старик, это же не живопись. Тебе не хватает свободы творчества. Слушай сюда, если ты поймешь. Я, когда пишу картины, чувствую себя совершенно свободным от всяких предрассудков. Если ты сильно попросишь, я смогу дать тебе пару уроков, – сообщил он с присущей ему скромностью. – Может быть ты сможешь понять, что такое свободное творчество. Я, например, вообще начинаю писать кистями без всякого предварительного рисунка.
– Ну и как, получается?
– Еще как. А ты все строишь какие-то перспективы. Кому это нужно? Слушай сюда, и я тебе расскажу, как нужно делать.
– Но вот Микельанджело, Ботичелли и Леонардо да Винчи считали, что в этом есть смысл. Да и русские художники не гнушались хорошего рисунка. Посмотри «Эскизы к священному писанию» Александра Иванова.
– Вот ты опять-таки не понял. Что ты мне все тычешь всем этим антиквариатом? Я предпочитаю современных художников.
– Например?
– Например, Сальвадор Дали!
– Так вот посмотри его альбом повнимательней. Никто так тщательно не относился к рисунку, как он.
– В этом вся твоя ограниченность и вся наша беда, что все учат, учат. Я думал, что приехал в свободную страну. Взял грант и пошел в University of Art. Там какой-то тип преподает живопись, кисть в руках держит как лопату, а тоже учит, говорит, что у меня рисунок хромает. Сам он хромает. А я не растерялся и тут же сунул ему под нос репродукцию Матисса. Смотри-мол, тут все предметы покалечены, а стоит десять миллионов долларов. Он и заткнулся. А ты говоришь «рисунок», то-то! Ты в какой галерее выставился? Я попозже может зайду, посмотрю, что ты там начертил, скажу что можно подправить, чтоб смотрелось как следует, как настоящая живопись. Хотя тебе еще работать и работать.
Выслушав его доброжелательные наставления и назвав ему галерею, я распрощался с этим добродушным молодым человеком, и мы вернулись в OCJAC.
Эта серия книг посвящается архитекторам и художникам – шестидесятникам. Удивительные приключения главного героя, его путешествия, встречи с крупнейшими архитекторами Украины, России, Франции, Японии, США. Тяготы эмиграции и проблемы русской коммьюнити Филадельфии. Жизнь архитектурно-художественной общественности Украины 60-80х годов и Филадельфии 90-2000х годов. Личные проблемы и творческие порывы, зачастую веселые и смешные, а иногда грустные, как сама жизнь. Архитектурные конкурсы на Украине и в Америке.
Серия «Лики великих» – это сложные и увлекательные биографии крупных деятелей искусства – эмигрантов и выходцев из эмигрантских семей. Это рассказ о людях, которые, несмотря на трудности эмигрантской жизни, достигли вершин в своей творческой деятельности и вписали свои имена в историю мирового искусства. Сол Юрок (1888 – 1974) – американский музыкальный и театральный продюсер родился в Черниговской губернии, в маленьком городке Пожар. Благодаря продюсерской деятельности Сола Юрока Америка открыла для себя выдающихся деятелей искусств из России и Советского Союза, среди которых блистали имена Федора Шаляпина, Анны Павловой, Давида Ойстраха, Галины Улановой и многих других, а Советский Союз благодаря ему посетили с гастролями Исаак Стерн, Бенни Гудмен, Ван Клиберн и другие, столь же знаменитые музыканты.
Серия «Лики великих» – это сложные и увлекательные биографии крупных деятелей искусства – эмигрантов и выходцев из эмигрантских семей. Это рассказ о людях, которые, несмотря на трудности эмигрантской жизни, достигли вершин в своей творческой деятельности и вписали свои имена в историю мирового искусства. Мозес Луис Анненберг (1877-1942) иммигрировал в Америку из Восточной Пруссии в 1890 году. Сколотил состояние, создав телеграфное агентство, передававшее результаты скачек по всей стране. В 1936 году стал владельцем одной из наиболее известных американских газет The Philadelphia Inquirer.
Благодаря собственной глупости и неосторожности охотник Блэйк по кличке Доброхот попадает в передрягу и оказывается втянут в противостояние могущественных лесных ведьм и кровожадных оборотней. У тех и других свои виды на "гостя". И те, и другие жаждут использовать его для достижения личных целей. И единственный, в чьих силах помочь охотнику, указав выход из гибельного тупика, - это его собственный Внутренний Голос.
Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».
Эта серия книг посвящается архитекторам и художникам – шестидесятникам. Удивительные приключения главного героя, его путешествия, встречи с крупнейшими архитекторами Украины, России, Франции, Японии, США. Тяготы эмиграции и проблемы русской коммьюнити Филадельфии. Жизнь архитектурно-художественной общественности Украины 60-80х годов и Филадельфии 90-2000х годов. Личные проблемы и творческие порывы, зачастую веселые и смешные, а иногда грустные, как сама жизнь. Архитектурные конкурсы на Украине и в Америке.
Эта серия книг посвящается архитекторам и художникам – шестидесятникам. Удивительные приключения главного героя, его путешествия, встречи с крупнейшими архитекторами Украины, России, Франции, Японии, США. Тяготы эмиграции и проблемы русской коммьюнити Филадельфии. Жизнь архитектурно-художественной общественности Украины 60-80х годов и Филадельфии 90-2000х годов. Личные проблемы и творческие порывы, зачастую веселые и смешные, а иногда грустные, как сама жизнь. Архитектурные конкурсы на Украине и в Америке.
Эта серия книг посвящается архитекторам и художникам – шестидесятникам. Удивительные приключения главного героя, его путешествия, встречи с крупнейшими архитекторами Украины, России, Франции, Японии, США. Тяготы эмиграции и проблемы русской коммьюнити Филадельфии. Жизнь архитектурно-художественной общественности Украины 60-80х годов и Филадельфии 90-2000х годов. Личные проблемы и творческие порывы, зачастую веселые и смешные, а иногда грустные, как сама жизнь. Архитектурные конкурсы на Украине и в Америке.
Эта серия книг посвящается архитекторам и художникам – шестидесятникам. Удивительные приключения главного героя, его путешествия, встречи с крупнейшими архитекторами Украины, России, Франции, Японии, США. Тяготы эмиграции и проблемы русской коммьюнити Филадельфии. Жизнь архитектурно-художественной общественности Украины 60-80х годов и Филадельфии 90-2000х годов. Личные проблемы и творческие порывы, зачастую веселые и смешные, а иногда грустные, как сама жизнь. Архитектурные конкурсы на Украине и в Америке.