Не ссорьтесь, девочки! - [112]
— А кто такой Михалыч?
— Сантехник!
Нет, подумать только! Жорик пошел в народ! Как это произошло?! Может, окончательно снесло крышу?
Но Жора доверительно сообщил:
— На пятом этаже трубу прорвало.
Соня погрозила кулаком:
— Жорик, мы ведь на втором живем.
— А он к нам за инструментом пришел.
— Откуда у нас инструмент?
Жора устал и начал раздражаться:
— Какая ты глупая. Да, у нас нет инструмента! Но он-то этого не знал!
— Зато у нас есть пиво!
— У нас не было пива! Это Михалыч принес!
— Можно поинтересоваться, по какому случаю?
— По случаю прибавления семейства.
Соня огладила живот:
— Да? Значит, беременность прошла незаметно.
Глупая, глупая женщина. Ничего не понимает. Хотел от нее уйти, но как уйдешь? Она такая глупая, что без него пропадет.
— Когда Михалыч зашел за инструментами, эта, — Жорик показывает на собаку, — пришла с ним. Устроилась на кресле и не захотела уходить. Она такая милая, правда? Напоминает мопсов с картин Веласкеса.
Соня пустилась в рассуждения о Веласкесе. Затем уверяла, что мопс не похож на дворняжку. Потом старалась образумить Жорика: если запьет — выгонят со студии. А в это время забытый хозяевами Дональд Донован — заморский гость — внимательно изучает развал на столе. Невзначай он берет початую бутылку пива и сначала равнодушно принюхивается к содержимому, а потом удивленно кивает.
— В Америке невкусное пиво, — говорит он.
Жорик и Соня от неожиданности прерывают спор. Жорик с готовностью отзывается:
— Да. Мне говорили.
Соня цедит сквозь зубы:
— Не позорь меня перед иностранным гостем.
Дональд делает первый глоток — тоже нехотя, с миной профессионального дегустатора, что, кажется, выдает в нем настоящего выпивоху. Удовлетворенный вкусом напитка, он поднимает бутылку.
— Cheers!
Соня вспомнила про анонимных алкоголиков и обреченно, уже поняв, чем кончится сегодняшний вечер, спрашивает:
— А трубу на пятом починили или мы к утру почувствуем себя на «Титанике»?
— Починили, починили. Вечно тебя интересуют неодушевленные предметы, а не я! — и, потеряв интерес к супруге, Жора оборачивается к Дональду: — Собак любите? Разрешите представить — Маня.
— Манья, — нежно повторяет Доня.
— А это — Жора, — представляет Соня мужа. — Ге-ор-гий. Можно Гога, тебе так будет удобней. Режиссер. Свободный художник. Вы, я чувствую, найдете общий язык.
Дональд с удовольствием повторяет:
— Го-га…
Соня вымоталась за ночь. Жора и Доня наперебой голосили застольные песни народов Америки, России и воинственных племен Центральной Африки. Жора когда-то снимал передачу о Тутси и Бхудту и выучился длинной саге об их непримиримой борьбе. Поведать миру об этих трагических событиях можно было только притоптывая и хлопая себя по бедрам. Потом пели государственные гимны и военные марши вермахта. Соседи дрогнули и вызвали участкового. Участковый выпил за интернационал и ушел. Когда Соня, воспользовавшись обманчивой тишиной, задремала, Маня жалобно заскулила — ей приснился страшный сон.
Темные круги под глазами Сони отчертили жизнь на до и после Дональда Донована. Теперь она, точно так же как несколько дней назад Нонна, изображала статую отчаяния и держала голову в ладонях. Юлька гладила Соню по голове, а Нонна, похоже, несмотря на сочувствие подруге, не могла скрыть облегчения — ее вахта сдана.
— Девочки, они пили до утра.
— Вот видишь! — радуется Юля. — А говорят, что мы пьем больше остальных народов на земле.
— Ага. Еще один миф?
В квартире Сони менялось только одно — количество бутылок. А в целом все приняло устоявшиеся формы. Оба мужика — русский режиссер и американский лесоруб, уже обросли щетиной, но с места не сходили. Они крепко сдружились за круглым Сониным столом, опустошая запасы алкоголя в соседних магазинах. Жора пылко доказывал американцу преимущества японской традиции перед кинематографом остального мира, а Доня неверной рукой рисовал самого Жору и его любимицу Маню. Та валялась в многократно описанном кресле и грызла перепавшую ей тараньку.
Темные круги под глазами у Сони почернели.
— А кто им носит выпивку? — поинтересовалась Юля.
Соня промычала:
— Сантехник…
— Так еще и сантехник у вас живет?! — ужаснулась Нонна.
— Нет, он днем приходит, когда меня дома нет…
— Да, Жорик твой мне никогда не был особенно симпатичен, а вот Дональда жалко, он мне как родной, можно сказать.
— А меня тебе не жалко?!
Тот же стол и тот же ракурс. Разнокалиберные бутылки, как армия превосходящего противника, окружают Жорика и Доню тесным кольцом. Соня даже подобраться к ним не может. Обессиленная Маня, будто это она пила трое суток, спит, обнявшись с Сониной выходной туфлей. Жора наслаждается кинофильмом «Москва слезам не верит», а Дональд рассказывает Жоркиному затылку, спящей Мане и телевизору:
— Мой кумир — Рокуэлл Кент. Я хотел быть похожим на него. Поэтому я остался в моем снежном штате и валил деревья. Теперь я рисую. Я почти как Рокуэлл Кент.
Соня ходила мимо комнаты с телефонной трубкой. Третий день она боялась туда войти.
— Да, Юль, хорошо. Забирай его завтра с утра. Нет, дорогая моя! Утро — это не двенадцать. Утро — это девять ноль-ноль.
Из оккупированной нашедшими друг друга алкоголиками комнаты слышится грозный Жорин голос:
Сколько голов, столько же вселенных в этих головах – что правда, то правда. У главного героя этой книги – сапожника Хачика – свой особенный мир, и строится он из удивительных кирпичиков – любви к жене Люсе, троим беспокойным детям, пожилым родителям, паре итальянских босоножек и… к дону Корлеоне – персонажу культового романа Марио Пьюзо «Крестный отец». Знакомство с литературным героем безвозвратно меняет судьбу сапожника. Дон Корлеоне становится учителем и проводником Хачика и приводит его к богатству и процветанию.
История Бертрана и Лолы началась в парижской квартире на улице Эктор. Забавная случайность привела Лолу к соседям, где она и встретила Бертрана. Фотограф, чья работа – съемки по всему миру, и стюардесса, что провела полжизни в небе, – они словно бы созданы друг для друга. Бертран и Лола гуляют по Парижу, едят сладости и пьют кофе, рассказывают друг другу сокровенное. Однако их роман – всего лишь эпизод. Вскоре Бертран отправится в очередную командировку, а Лола – на собственную свадьбу. Она должна быть счастлива, ведь ее будущий муж, Франк, – перспективный ученый и ценит ее, как никто другой.
Психологическая драма, в центре повествования которой взаимоотношения коменданта фашистского концлагеря и его узницы, молодой еврейки. Тема «палач и жертва» повернута к читателю неожиданными, порой парадоксальными гранями и в сочетании с эстетическим стилем прозы производит потрясающий эффект. «Любовница коменданта» — первый роман американской писательницы Шерри Семан, преподавательницы университета в Огайо.
Опасные приключения, утонченная эротика, неуловимые террористы и яркие краски джунглей служат фоном захватывающей истории о молодой голливудской звезде Роксане Пауэлл, которую страстная любовь настигает там, где она меньше всего ожидала ее встретить.
Семнадцатилетняя Саманта с детства живет по соседству с Гарреттами – шумной, дружной, многодетной семьей. Каждый день девушка тайно наблюдает за ними, сидя на крыше дома. Мама Саманты – сенатор, которая слишком увлечена работой и все свое время тратит на подготовку к выборам. Стараясь оградить Саманту от дурного влияния Гарреттов, она решительно запретила дочери общаться с этой семьей. Но в один прекрасный летний день Саманта знакомится с Джейсом Гарреттом. У него каштановые кудри, зеленые глаза и очаровательная улыбка.
Это первая книга киевской писательницы Л. Лукьяненко. В нее вошли роман, повесть и рассказ, объединенные одной идеей: каждый человек платит свою «плату за проезд» — за все, чего он достиг в жизни, или за то, чего не достиг. Герои книги живут в наше время и вместе с ним переживают его несуразности, стремятся найти свое место под солнцем. Кому-то оно достается легко, кто-то, добиваясь успеха, расшибается в кровь, а кто-то кладет жизнь на его алтарь…
