Не спи — кругом змеи! Быт и язык индейцев амазонских джунглей - [8]
Когда индеец пираха приходит в селение, он может сказать: «Я пришел». Но обычно обходятся и без этого. Если сделать подарок кому-либо из пираха, они иногда отвечают: «Хорошо», «Ладно», — но при этом они имеют в виду что-то вроде «операция подтверждена», а не «спасибо». Благодарность они могут выразить позже: подарят вам что-то в ответ или просто сделают что-то хорошее: например, не дожидаясь просьбы, помогут нести тяжелую ношу. Так же обстоят дела, если кто-то совершит обидный или дурной поступок. У них нет слова «извини»; они могут сказать «Я поступил дурно» или что-то в этом роде, но редко прибегают к этим словам. Пираха выражают сожаление не словами, а поступками.
Впрочем, даже на Западе в разных культурах объем фатической коммуникации разный: когда я учил португальский, бразильцы говорили мне: «Американцы слишком часто говорят спасибо».
Вечером второго дня у пираха, после долгого дня, посвященного изучению их языка, я присел на берегу с чашкой крепкого кофе из растворимого порошка и стал смотреть на реку Майей. Часть мужчин уплыли с Доном в моторке ловить рыбу, поэтому в селении стало тише.
Было примерно без пятнадцати шесть: прекраснейшее время дня, когда солнце принимает оранжевый оттенок, а темная зеркальная гладь реки оттеняет ржавого цвета небо и буйную зелень джунглей по берегам. Я сидел, лениво потягивая кофе, и вдруг заметил двух небольших серых дельфинов, которые плыли, то и дело одновременно выпрыгивая из воды. Я даже не знал, что в реках могут водиться дельфины. Почти сразу же из-за поворота показались два каноэ пираха; гребцы старались изо всех сил, пытаясь догнать их и дотронуться до их спин концами весел: это была игра в салочки — с дельфинами.
Животным, судя по всему, игра нравилась: они постоянно выныривали прямо перед носом у гребцов. Так продолжалось около получаса, пока не стемнело. Индейцы в лодках и на берегу (а за это время успела собраться толпа зрителей) заливисто смеялись. Когда игра закончилась, дельфины исчезли из виду. (За все те годы, что я наблюдал это межвидовое состязание, осалить дельфина так никому и не удалось.)
Я задумался о том, куда попал и какое мне выпало счастье — оказаться в этом чудесном мире дикой природы, мире индейцев пираха. Уже за первые ‘два дня я пережил множество нового; например, впервые услышал металлический скрипучий крик туканов и хриплые вопли курицы гокко. До меня долетал аромат незнакомых деревьев и цветов.
В течение следующих дней я наблюдал за повседневной жизнью пираха, продолжая изучать язык. День пираха начинается рано — обычно часов в пять утра, — хотя они так мало спят ночью, что непонятно, начинается ли новый день или просто один день переходит в другой. В любом случае, меня обычно будили голоса женщин, которые начинали переговариваться, не выходя из хижин. Они громко заявляли о планах на день, не обращаясь ни к кому конкретно. Та, которая начинала первой, объявляла, что такой-то мужчина пойдет охотиться или рыбачить, и называла, какого мяса ей хочется. Другие женщины вторили ей из своих хижин или громко выкликали свои собственные пожелания.
Днем самое обычное занятие мужчин — ловля рыбы. Большинство рыбаков выходит еще до рассвета, так как до рыбных мест по реке нужно добираться несколько часов. Если рыбак собирается остаться там ночевать, он берет с собой свою семью, но обычно рыбаки уходят поодиночке или с одним-двумя друзьями. Если после разлива реки спадающая вода образует озерцо, к нему обычно сходятся по нескольку рыбаков, потому что в нем остается много рыбы, которой некуда уплыть. Обычно рыбу гарпунят с помощью лука и стрел, но иногда ловят на крючок с леской, если удается их выменять. Мужчины уплывают на лодках затемно, громко смеются и гребут наперегонки. В селении остается по меньшей мере один мужчина — приглядывать за всем.
Когда мужчины уплывут, женщины и дети отправляются в лес собирать плоды или на свои огороды в джунглях выкапывать маниоку — иначе кассаву, «клубень жизни». Это долгая и тяжелая работа, требующая немалой выносливости, но женщины, как и мужчины, уходят из селения с шутками и смехом. Обычно они возращаются в послеобеденное время. Если мужчины еще не вернулись, то женщины собирают хворост, чтобы вечером готовить принесенную мужьями рыбу.
Первая поездка к пираха продлилась всего несколько дней. В декабре 1977 г. бразильское правительство велело всем миссионерам покинуть индейские резервации. Нам пришлось собирать вещи и уезжать. Впрочем, я в любом случае не собирался оставаться надолго: мне хотелось только получить общее представление о языке и быте пираха. И за первые десять дней я и правда смог кое-что узнать об этом языке.
Уезжая из селения пираха под давлением обстоятельств, я спрашивал себя, получится ли сюда вернуться. Летний институт лингвистики тоже был обеспокоен и хотел найти способ обойти правительственный запрет на миссионерство. Поэтому институт попросил меня поступить на магистерскую программу по лингвистике в Государственный университет г. Кампинас (сокращенно УНИКАМП, UNICAMP) в штате Сан-Паулу. У нас надеялись, что УНИКАМП сможет получить у властей разрешение для меня на новую длительную поездку к пираха, несмотря на общий запрет на миссионерство. И хотя я поступал в университет в первую очередь ради этого разрешения, в УНИКАМПе я попал в самую интересную академическую и интеллектуальную среду в своей жизни.
«Как начинался язык» предлагает читателю оригинальную, развернутую историю языка как человеческого изобретения — от возникновения нашего вида до появления более 7000 современных языков. Автор оспаривает популярную теорию Ноама Хомского о врожденном языковом инстинкте у представителей нашего вида. По мнению Эверетта, исторически речь развивалась постепенно в процессе коммуникации. Книга рассказывает о языке с позиции междисциплинарного подхода, с одной стороны, уделяя большое внимание взаимовлиянию языка и культуры, а с другой — особенностям мозга, позволившим человеку заговорить. Хотя охотники за окаменелостями и лингвисты приблизили нас к пониманию, как появился язык, открытия Эверетта перевернули современный лингвистический мир, прогремев далеко за пределами академических кругов.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.