Не спешите с харакири - [14]

— Наверное, Эсхила?

— Эсхила или Ахилла — это то же самое, это у него такой психдоним. По-моему, это была пьеса Эсхила Заватта: все они были в масках и вместо того, чтобы говорить, они пели. У них были пронзительные голоса, но сомнительно, что это были настоящие персы. А вообще, забавная штуковина! Там один кадр заявил, что их надули грехи. Сечешь? Ничего себе заявочки! Берта была шокирована, она хотела написать протест на телевидение, это в ее духе. Она сказала, что такие слова уместны для шансонье, а для телевидения — это уж слишком. Я ей сказал: «Уймись, несчастная!» Ведь они же показывают пьесы Клода Борделя!

Еще одна посадка. Полчаса на заправку баков нашей птахи. На этот раз все пассажиры направляются в сторону буфета. Берю говорит мне, что голоден, и невзначай интересуется:

— Что это за городишко, Сан-А?

— Тегеран.

— Здесь можно хорошо пожрать?

— Не знаю, но вообще-то не обольщайся, здесь все блюда в основном состоят из лепестков роз.

Берюрье трясет башкой, и его сомбреро с бубенцами звенит, как тройка, мчащаяся в заснеженную даль.

— Знаешь, я ничего не имею против роз, если они поджарены на масле и подаются как гарнир с хорошим антрекотом, приправленным вином.

Немного погодя мой доблестный соратник смачно выражается, так как ему приходится довольствоваться аскетичным бутербродом, стоптанным, как башмаки святого кюре из Арса.

— Этот окорок вырезали у свиньи с деревянной ногой, вот дребедень! Если их шах питается точно так же, у него возникнут проблемы с тем, как делать наследников! Это будет не шах, а дистрофан!

— Вместо того, чтобы возмущаться, — говорю я, — лучше бы присмотрелся к пассажирам и попробовал узнать нашего клиента!

Берюрье пожимает плечами:

— Нашего клиента я видел всего лишь на три четверти, дружище!

— Как он был одет?

— Он был в темном плаще.

Мой взгляд возвращается к буфету и фиксирует шестерых путешественников, одетых в темные плащи. Я делюсь своим наблюдением с Толстяком.

— Это облегчает наш поиск, — замечает он

— Подожди, я рассмотрю их вблизи.

Благодаря своему наряду, мой славный коллега не вызывает подозрений. Кому может прийти в голову мысль, что этот бурлескный, гротескный, сногсшибательный тип — знаменитый агент секретной службы? Скажите, кто обладает воображением, способным представить подобную экстравагантность?

Мастодонт обходит буфет, порхая, как бабочка, улыбаясь дамам и подмигивая месье, которые с изумлением разглядывают его.

Он возвращается, не выполнив полностью свою миссию, но зато существенно ограничив поле наших сомнений.

— Послушай, Сан-А, тип, которого мы ищем — вон тот за стойкой или тот, который болтает со стюардессой, а может быть тот, который лакает чай за тем столиком; остальных можно смело отбросить.

— Ну что же, это уже ощутимый результат, — говорю я.

Когда наступает момент оплатить наши расходы, я замечаю, что у меня только французские бабки и еще то, что их у меня совсем немного. Старикан позаботился о паспортах, но при этом упустил из виду валюту. И тем не менее, у дорогуши Лысого валюта — настоящий культ.

На этом месте моих умозаключений в буфет заходит тип с озабоченной физиономией. Он идет от столика к столику и, наконец, останавливается перед нами.

— Месье Сан-Антонио? — спрашивает он.

— Он самый.

— У меня поручение из Парижа передать вам это…

Та же самая формула в Тегеране, что и в Риме, почти такой же конверт, но зато с другим содержимым. Это пачка долларов толщиной с доброе лошадиное копыто, и все по десятке!

— Что такое? — спрашивает Толстяк.

— Чудо! — отвечаю я. — Мы с тобой попали в страну «Тысячи и одной ночи». Толстяк.

Я благодарю чудотворца, и он исчезает так же, как и возник. Громкоговоритель советует нам вернуться в дюраль. Ночь чертовски звездная.

— Чего ты там высматриваешь? — волнуется мой Колоссальный. — Ты боишься спутников?

— Я надеюсь увидеть там ковер-самолет, но на нем, наверное, выключили габаритные огни.

Толстяк хлопает себя по ляжкам.

— Ну, ты даешь, Сан-А! Разве мы видели колокола в небе над Римом?

— Нет, — соглашаюсь я, — поэтому не мешает иметь их при себе, — добавляю с намеком на чан Берю, увенчанный сомбреро с колокольчиками.

Он сначала смеется, затем его физиономия сплющивается, как коровья лепешка под колесом трактора.

— Ты это обо мне?

* * *

Путешествие продолжается. Часы бегут по звездным дорожкам, километры растворяются в Млечном пути, объявшем половину Земного шара. Берю дрыхнет, время от времени подкрепляя свой сон бутербродами.

Мы подлетаем к Карачи, когда восхитительная стюардесса с лицом желтым и круглым, как золотое блюдо с рахат-лукумом, приносит мне шифрограмму. Я благодарю и принимаюсь расшифровывать послание Старикана. На это у меня уходит добрых полчаса. А так как у меня нет от вас секретов, я с радостью делюсь плодами своего труда:

«Следов кадиллака на стоянке в Орли не обнаружено тчк Найден ваш Хелдер тчк Это богатый филателист тчк Был другом убитой азиатки тчк У него надежное алиби тчк Никаких новостей о Пино тчк Будьте осторожны во время следствия тчк Если потребуется помощь в Японии обратиться к Жильберу Рульту корреспонденту Франс-Пресс в Токио тчк Ваше дело может быть тесно связано с поджогом японского посольства тчк Удачи не тчк.»