Не спеши умирать в одиночку - [25]

— ...заявился на поминки и устроил какие-то разборки... — донеслось до моих ушей. — Ну зачем, зачем это тебе было нужно?

— Женщина! — рявкнул я через плечо, с трудом сдержавшись от более сильного выражения. — Закрой пасть! Уже уши вянут!

— Хам, — сказала она даже как будто обрадованно.

— Дура, — ответил я. — Тебе в футбол играть надо с такой силой удара...

— Спасибо за совет.

— Бери, пока бесплатно. — Тут я все же обернулся к ней. Тамара была в длинном черном платье. И еще она была в ярости. Впрочем, об этом можно было догадаться и не поворачиваясь, по голосу. Но лучше один раз увидеть. — Дура, — сказал я, глядя в ее напряженное лицо. — Какой скандал, какие разборки? Ты хотя бы вот это заметила? — я покачал забинтованной рукой. Ей-богу, когда хмырь резал мне руку, было не так больно, как минуту назад после Тамариного маха ногой.

— Что это? — с брезгливой миной осведомилась Тамара. Я объяснил, и пока я говорил, выражение ее лица менялось. Не то чтобы она пришла в умиление от моих подвигов, но по крайней мере перестала пялиться на меня, как на сбежавшего из психушки дебила.

— ...и я решил, что это дело затеял Гиви, поэтому решил объясниться. Можно догадаться, что я был очень зол, а потому мне было плевать, где именно выяснять отношения с Гиви — на поминках по твоему мужу, на кладбище или в музее народного творчества. Я просто пришел и выяснил то, что хотел выяснить. Это не Гиви.

— Я догадалась, — сказала Тамара. — Если бы это был Гиви, то ты сейчас бы со мной тут не трепался. А кто же тогда тебя поцарапал?

— Поцарапал! — фыркнул я и поспешно всунул руку в перевязь, чтобы выглядеть действительно пострадавшим. — Там во-от такой нож был!

— Ну-ну, — миролюбиво произнесла Тамара, — ладно, беру свои слова обратно. Погорячилась.

И она осторожно погладила мою руку.

— Бьешь ты в одно место, а гладишь потом совсем другое, — не сдержался я. — Где логика?

Тамара молча отвесила мне пощечину. Кажется, это уже была вторая пощечина за три дня нашего с ней знакомства. Бедняжка Джордж! Может, это было самоубийство? Может, она его до смерти утомила? Неплохая версия, нужно будет подбросить ментам.

— Садись в машину, — непререкаемым тоном сказана Тамара. В ответ я скорчил презрительную, неуважительную и просто неприличную гримасу.

А потом сел в машину.

5

— Мне нужно в парикмахерскую, — заявила Тамара, когда мы отъехали от ресторана, где поминали безвременно ушедшего Георгия Джорджадзе. Я посмотрел на нее не то чтобы с удивлением — я уже переставал удивляться этой женщине, — а с немым вопросом в глазах: «Правда? Именно сейчас? Именно в парикмахерскую?»

Тамара не ответила, и тогда я озвучил свои сомнения.

— А это нормально, — спросил я, — с поминок ехать в парикмахерскую? Я, само собой, не знаток хороших манер, я последнее время вышибалой в кабаке трудился... Но когда я вломился на поминки и попутно вломил двоим шкафам, это тебе показалось непочтительным.

— Правильно, — согласилась Тамара, не отрывая глаз от дороги, — тогда процедура прощания с покойным еще не закончилась. А сейчас — все, финиш. Можно расслабиться.

Я, как и полагается человеку, проводящему независимое расследование, задумался. И сделал смелое умозаключение:

— А у вас с мужем того... В смысле, большой любви не было.

Тамара удивленно вытаращила глаза и чуть не вмазалась в зад «Волге».

— Н-да, — произнесла она, переварив информацию. — Это ты сильно сказал. Большой любви не было. Средней, к слову сказать, тоже не было. У нас было мирное сосуществование. Ему нужна была фигуристая молодая блондинка. Мне нужен был не слишком противный мужик при деньгах. Вот так все и сложилось. Мы имели то, что хотели.

— Так вы и имели друг друга... — задумчиво проговорил я.

— Слушай, Шура, — резко повернулась ко мне Тамара. — Ты хотя бы немного следи за языком.

Я проверил: язык был во рту. Левая рука, правда, находилась в опасной близости от бедра Тамары, но ведь про руки разговора не было. Тамара сама сказала — процедура прощания с покойным кончилась, можно расслабиться.

— Мужик он и вправду был неплохой, — продолжала Тамара свои воспоминания о замужестве. — В смысле, встречались мне мужики и похуже. Но все равно — устаешь от всего этого...

— От чего? — не понял я.

— От брака, — пояснила Тамара. — Тем более что напоследок он мне кинул-таки подлянку.

— Какую?

— Умер, — просто сказала Тамара. — Без предупреждения. И я теперь как дура на этом «Ягуаре» без копейки в кармане. Идиотское положение, правда?

Я согласился.

— Зато свобода. Сплю одна на всей постели...

— Большой плюс, — оценил я.

— И, господи, перестану краситься в блондинку, — со вздохом облегчения сказала Тамара. — Это ведь у Джорджика пунктик был — непременно блондинка...

— То есть в смерти Джорджика есть и положительные стороны, — подытожил я.

— Чего? — недоуменно уставилась на меня Тамара. — Положительные стороны? Ну ты и циник! А я тебя хотела в самураи записать...

— Не надо меня никуда записывать, — попросил я. — Я уж как-нибудь сам, без записи. У меня безо всякого самурайства теперь хватает причин копаться в этом деле...

Я вспомнил эти причины и помрачнел. Можно было сколько угодно трепаться с Тамарой, трогать ее за бедро и рассматривать искоса грудь, но пользы для дела в этом не было никакой.