Не сказки - [2]

Объясняя, он то и дело поглядывал на небо.

– Скоро дождь пойдёт! – вдруг объявил он. – Садитесь в автобус, поедем табак спасать!

Вскоре машина подъехала к длинным рядам рам, с закреплёнными на них шнурами, унизанными листьями табака, по десятку шнуров на каждой. Рамы, длиной метров по пять и высотой метра полтора, стояли под небольшим углом, лицом к солнышку, опираясь на колья, воткнутые в землю.

– Заносите рамы в сарай! – закричал бригадир. – Да аккуратней, не поломайте листья.

Разбившись парами, мы принялись бегом таскать рамы, сгибаясь в три погибели под их тяжестью. Едва занесли последнюю, уже под первыми крупными каплями хлынул такой ливень, что сквозь него света белого стало не видно.

– Молодцы, вовремя успели! – похвалил нас татарин, довольно поглядывая сквозь щёлочки глаз и закуривая громадную самокрутку.

– Домашний табачок, духовитый, – похвалился он. – Герцеговина Флор! Когда-то в наших местах его для самого… – показал бригадир куда-то в сторону, – Иосифа Виссарионовича выращивали.

– Не повезло вам, ребятишки! – сочувственно вздохнул заядлый курильщик, с наслаждением окутывая себя и нас клубами душистого дыма. – Дождь, пожалуй, на несколько дней зарядил, ни работы, ни отдыха не будет…

– А можно, я на денёк в Алушту сгоняю? – подхалимским тоном попросил я. – У меня там подружка отдыхает…

– Ну, раз подружка, то даже если нельзя, то всё равно можно! – понимающе улыбнулся бригадир. – Давай завтра с утра, а? Я смогу тебя до Симферополя, до самой троллейбусной остановки подбросить.

– Мне же автобус на Алушту нужен? – удивился я.

– Ты, друг, разве не знаешь, что между Симферополем и Ялтой ходит самый длинный в мире троллейбусный маршрут: целых 84 километра, – похвалился, как мальчишка, татарин. – Там такие места, не пожалеешь, что поехал!

Он оказался прав. Полтора часа пролетели незаметно. Тем более, что мне попался словоохотливый сосед, который всю дорогу не закрывал рта, рассказывая, где мы едем. Сначала троллейбус, оставляя позади усыпанные фруктами сады, плавно катил по Салгирской долине. Затем нам открылись отроги Пахккал-Кая, следом – Северной Демерджи… Виды сменяли друг друга, открывая всё новые и новые необычайной красоты горные пейзажи.

Вот и Алушта! Я выспросил у соседа, как добраться до автокемпинга, в котором должна была отдыхать моя подружка. На деле он оказался обычной поляной, где под тентами прятались от палящего зноя автомобили, а рядом, в палатках, жили отдыхающие.

Добравшись до места, я был удивлён представшей передо мной картиной. Немногие ещё оставшиеся люди спешно паковали вещи: сворачивали тенты, палатки, вьючили на багажники чемоданы… Пробегавший мимо мальчишка, захлёбываясь, объяснил: «Вчера милиционер приходил… Сказал, в Крыму холера… Всем «дикарям» приказано ехать домой…».

По спине невольно пробежал холодок. Я читал об эпидемиях средневековья, выкашивающих целые страны…

«Значит, и нас попросят домой!» – вдруг осенило меня. – «Нужно срочно возвращаться в село! Надеюсь, отряд заметит потерю бойца…».

Теперь вид из окон троллейбуса наводил совсем на другие, мрачные, размышления: солнце кровавым глазом подглядывало сквозь прорехи туч; потемневшие от горя сады напрасно ждали хозяев…

Я настолько погрузился в свои фантазии, что прямо-таки подскочил от неожиданности, услышав в динамиках громкий скрипучий голос: «Автостанция». Теперь предстояло выяснить, как добраться до Табачного, оставалось ещё километров тридцать.

– Слушай, помоги ящики погрузить, а? – попросил почерневший от солнца армянин, водитель стоящего неподалёку грузовика. – Потом я тебя до самого села довезу!

Минут через сорок мы уже были возле клуба. Весь наш стройотряд подпрыгивал на чемоданах, с нетерпением поджидая и поругивая меня. А ещё через час мы оказались на железнодорожном вокзале Симферополя, откуда я только что уехал. Нам повезло: через начальника вокзала, как членам стройотряда, удалось купить билеты на дополнительный утренний поезд. Но пришлось всю ночь гулять по окрестным улицам. На вокзале, на полу, на каждой ступеньке лестницы, ведущей на второй этаж, подстелив газеты, лежали люди. Некоторые не могли купить билеты уже несколько суток. Если бы бактерии холеры вздумали здесь порезвиться, никому бы мало не оказалось.

Поезд шёл до Горького почти трое суток, пробираясь такими окольными путями, рельсы которых не видывали вагонов, наверно, с самой войны. Состав останавливался на каких-то заброшенных полустанках, а то и прямо в чистом поле. Запасы продовольствия давно закончились, пришлось переходить на прихваченные с собой фрукты. К счастью, их у нас не отобрали, хотя милиционеры на вокзале и грозились это сделать. Однажды, поминутно оглядываясь, не трогаются ли с места вагоны, удалось добежать до сельского магазинчика и прикупить с десяток банок рыбных консервов. И никто – ни проводники, ни сам начальник поезда – не мог сказать, когда поезду вздумается отправиться дальше. Как диспетчерам удавалось разводить составы по разным путям, осталось загадкой. Но нам не встретился ни один поезд, следующий навстречу нам по нашим же рельсам.

Когда, наконец, мы прибыли в Горький, первым делом бросились в глаза объявления с предписанием прибывшим пассажирам немедленно обратиться в поликлиники по месту жительства. Я обратился в здравпункт общежития и жестоко поплатился за это! Врач, выдав несколько пачек тетрациклина, под угрозой выселения из общежития велел целых две недели никуда не уезжать.