Не считая собаки - [161]

– Он печется лишь о ее благополучии, – ответил я с уверенностью.

Полковник покачал головой:

– Боюсь, жена твердо решила – больше с ней ни слова. Говорит, с этого момента Тосси для нее умерла.

Он печально побрел наверх.

– А как же спиритизм? – не отставала Верити. – Удачная возможность пообщаться с усопшей.

– Это мысль! – просиял полковник. – Провести сеанс. – Он двинулся дальше, окрыленный. – Она любит сеансы. Отстучим: «Прости!» Должно сработать. Вот не думал, что в столоверчении есть толк. – Он громко побарабанил по перилам. – Идея что надо!

Полковник шагнул было в коридор, но, обернувшись, тронул Верити за локоть.

– Собирайтесь и езжайте на станцию не мешкая. Для вашего же блага. Нервы, знаете ли.

– Я понимаю, – кивнула Верити. – Мы с мистером Генри сейчас же отправимся.

Она удалилась в свою комнату. Полковник Меринг скрылся в конце коридора – там тоже скрипнула дверь и тишину прорезал трубный глас Черной Королевы: «…еще не уехали? Я ведь просила тебя…»

Пора сматывать удочки.

Я поднялся к себе. Распахнул гардероб и достал саквояж. Поставил его на кровать, сел рядом и стал размышлять о происшедшем. Каким-то образом континууму удалось исправить диссонанс, распределив влюбленных по парам, словно в последнем акте шекспировской комедии, хотя как он умудрился – непонятно. Ясно одно – для этого ему потребовалось убрать нас подальше. И поэтому он фактически запер нас в чулане – в чулане времени.

Только вот с какой стати он забросил нас в Ковентри под бомбы, в очаг напряжения, где мы рисковали наломать куда больше дров? Или в Ковентри все же нет очага напряжения?

Мы-то списывали недоступность именно на него: а как иначе, учитывая «Ультру»? Однако, возможно, сеть не пускала в ночь налета лишь искателей епископского пенька, потому что в соборе находились мы с Верити. И недоступность требовалась, чтобы никто нам не помешал.

В чем? Посмотреть, как настоятель Говард тащит в полицию подсвечники и полковое знамя, и убедиться, что пенька среди спасенного скарба нет? Удостовериться в его отсутствии в соборе во время налета?

Что угодно отдал бы за возможность не узнавать этот прискорбный факт и не сообщать леди Шрапнелл. Но пенька совершенно точно там не было. Интересно, кто же умыкнул его и когда…

Стащить его могли только днем накануне бомбежки. По утверждению Каррадерса, руководительница цветочного комитета мисс Шарп, уходя из собора после заседания комитета по посылкам на фронт и организации предрождественского базара, задержалась у пенька и вытащила оттуда три пожухшие хризантемы. То есть он еще был на месте.

У меня вдруг поплыло перед глазами, как тогда, у калитки, когда Финч сказал: «Вы на мертоновском стадионе», – и я ухватился за столбик кровати, словно за кованую створку.

Хлопнула дверь.

– Джейн! – разнесся по коридору голос миссис Меринг. – Где черное бомбазиновое?

– Здесь, мэм, – пискнула Джейн.

– Нет, это никуда не годится! – прогремела миссис Меринг. – Слишком плотное для июня. Нужно будет заказать траурное платье у «Свона и Эдгара». У них есть дивный мягкий черный креп с агатовой отделкой на лифе и плиссированной нижней юбкой.

Пауза – перерыв то ли на рыдания, то ли на планирование гардероба.

– Джейн! Эту записку отвезешь на Нотинг-Хилл. И ни слова миссис Каттисборн. Слышала?

Хлопок дверью.

– Да, мэм, – шепнула Джейн.

Я так и стоял, уцепившись за столбик, пытаясь ухватить ускользнувшую мысль, странное ощущение, возникшее минуту назад, но оно уже пропало. Наверное, то же самое произошло с миссис Меринг в соборе. Не было никакого послания ни от духов, ни от леди Годивы. Она просто увидела Бейна и Тосси, и на мгновение действительность вернулась на круги своя, показав миссис Меринг, что и как произойдет.

Показала мельком, словно пригрезившись, иначе миссис Меринг уволила бы дворецкого на месте, а Тосси отослала в долгое путешествие по Европе. Видение появилось и пропало, как у меня только что. Вот откуда брался этот отрешенный вид и нащупывание дырки в зубе – миссис Меринг силилась вернуть растаявшее в воздухе видение.

Дворецкий. «Если я хоть чем-то могу отплатить вам за добрый поступок и выразить свою безмерную благодарность, только скажите!» – зазвучал в ушах голос Бейна. Отплатил сторицей. «Виновник – дворецкий», – объясняла Верити. И тоже не ошиблась.

Хотя нет, не Верити. Та дама в мехах из «Блэкуэлла». «Это всегда дворецкий», – заявила она, а другая, та, которая с Сирилом на плечах, ответила: «Нам кажется, будто это первое преступление, а выясняется, что это уже второе. Первое произошло много лет назад, и никто о нем даже не подозревал». Подлинное преступление. Совершенное кем-то в неведении. И еще что-то, о какой-то особе, вышедшей за фермера.

– Но дворецкий! – донесся из коридора истерический возглас миссис Меринг, а потом приглушенные увещевания.

– Зря оставили их гостить, не стоило, – соглашался полковник.

– Когда бы не этот мистер Сент-Трейвис, – причитала миссис Меринг, – у нее и мыслей не возникло бы о замужестве.

Дальнейшие слова утонули в слезах и бессвязных бормотаниях, и как ни приятно было видеть, что другие тоже переосмысливают свои поступки, с этим домом определенно настала пора прощаться.