Не прикасайся ко мне - [149]

— Или монастырь, или… смерть! — повторила Мария — Клара.

— Монастырь, монастырь или смерть! — воскликнул отец Дамасо. — Мария, я уже стар, я не смогу долго охранять тебя и твой покой… Избери иной путь, найди новую любовь, другого юношу, кто бы он ни был, только не иди в монастырь.

— Монастырь или смерть!

— Боже мой, боже мой, — стонал священник, схватившись за голову, — ты меня караешь, пусть будет так, но храни дочь мою!.. — И, обратившись к девушке, сказал: — Хочешь быть монахиней? Ты будешь ею; я не хочу, чтобы ты умерла.

Мария-Клара взяла его руки, сжала их и, опустившись на колени, покрыла поцелуями.

— Крестный, крестный отец мой! — повторяла она.

Отец Дамасо вышел из комнаты печальный, с опущенной головой.

— Господи боже, — вздохнул он, — ты есть, ибо ты караешь! Так покарай же меня и не казни невинную; спаси дочь мою.

LXIII. Сочельник

Высоко наверху, на склоне горы, у водопада притаилась за деревьями хижина, построенная на сваях. По кровле из когона, стелилась широколистая тыква, ее толстые стебли были усыпаны цветами и плодами. Простую деревенскую хижину украшали оленьи рога и кабаньи черепа, — некоторые из них с длинными клыками. Там жила тагальская семья, занимавшаяся охотой и рубкой леса.

В тени дерева сидел старик и вязал из пальмовых листьев метлы, а девушка складывала в корзину куриные яйца, лимоны и овощи. Двое детей, мальчик и девочка, играли около сидевшего на поваленном древесном стволе мальчугана, бледного, вялого, с большими печальными глазами. По чертам его исхудалого лица мы узнаем в нем сына Сисы и брата Криспина — Басилио.

— Когда у тебя совсем поправятся ноги, — говорила ему девочка, — мы будем играть в прятки и в домики, а я буду мамой.

— Ты тогда влезешь с нами вместе на вершину горы, — прибавил мальчик. — Вот будешь пить оленью кровь с лимонным соком, станешь здоровым, и я научу тебя прыгать со скалы на скалу через водопад.

Басилио грустно улыбнулся, посмотрел на свою изувеченную ногу и перевел взор на солнце, сверкавшее нестерпимо ярко.

— Продай эти метлы, — сказал старик девушке, — и купи что-нибудь детям, ведь сегодня праздник.

— Хлопушки, я хочу хлопушки! — закричал мальчик.

— А мне голову для моей куклы! — закричала девочка, дергая сестру за юбку.

— А ты что хочешь? — спросил старик у Басилио.

Мальчуган с трудом поднялся и подошел к старику.

— Сеньор, — сказал он, — я, значит, болею больше месяца?

— С тех пор как мы нашли тебя без памяти, израненного, сменилось две луны. Мы думали, ты умрешь…

— Бог вас отблагодарит, мы ведь очень бедны! — ответил Басилио. — Но сегодня сочельник, и я хочу пойти в город повидать мать и братишку. Они, наверное, ищут меня.

— Но ты, сынок, еще не совсем оправился, а твой город далеко. Не попадешь туда и к полуночи.

— Ничего, сеньор. Мать и братишка, наверное, очень скучают, мы ведь всегда проводили этот праздник вместе… Прошлый год мы втроем ели одну рыбку… Мать небось ждет меня и плачет.

— Ты не доберешься живым до города, мальчик! Сегодня на ужин у нас будет курица и кабанья нога. Мои сыновья спросят, где ты, когда вернутся с поля…

— У вас много сыновей, а у моей матери только мы двое; она, может, думает, что я умер. Сегодня вечером я хочу ее порадовать, принести рождественский подарок — ее сына.

Старик почувствовал, как слезы застилают ему глаза; он погладил мальчика по голове и сказал ему с волнением:

— Ты рассуждаешь как взрослый. Иди, ищи свою мать, принеси ей божий подарок… как ты сказал. Знай я, как зовется твой городок, я пришел бы туда, когда тебе было плохо. Иди, сын мой, да хранит тебя бог. Лусия, моя племянница, проводит тебя до ближайшего селения.

— Как? Ты уходишь? — спросил внук старика у Басилио. — Там внизу солдаты и много бандитов. Ты не хочешь посмотреть на мои хлопушки? Пум-пум, ба-бах!

— Ты не хочешь играть в слепую курицу и в прятки? — спросила девочка. — Ты когда-нибудь прятался? Правда, интересно прятаться, когда за тобой гонятся?

Басилио улыбнулся; он взял свою палку и сказал со слезами на глазах:

— Я скоро вернусь, приведу к вам братишку, вы будете с ним играть; он ростом такой, как ты.

— А он тоже хромает? — спросила девочка. — Тогда, как станем играть в домики, он будет мамой.

— Не забывай нас, — сказал ему старик. — Возьми эту кабанью ногу и отнеси своей матери.

Дети проводили его до тростникового мостика, перекинутого через бурлящий поток.

Лусия заставила его опереться на ее руку, и скоро они оба исчезли из виду.

Басилио шел легко, несмотря на перевязанную ногу.

Свистел северный ветер, и жители Сан-Диего дрожали от холода.

Наступил сочельник, но народ не веселился. Ни один бумажный фонарь не висел перед окнами, ни в одном доме не было слышно шума и веселых голосов, как в прежние годы.

У оконной решетки в нижнем этаже дома капитана Басилио вели разговор хозяин и дон Филипо (несчастье, случившееся с доном Филипо, сделало их друзьями), а у другого окна стояли и смотрели на улицу Синанг, ее кузина Виктория и красавица Идай. На горизонте заблестел серп луны и посеребрил тучи, деревья и дома, от которых пролегли по земле длинные, причудливые тени.

— Вам изрядно повезло, ведь в наше время редко кого выпускают! — сказал капитан Басилио дону Филипо. — Сожгли, правда, ваши книги, но другие лишились большего.