Не покидай меня - [63]

— А дети читали его на линейках и утренниках! И кто теперь помнит поэта Егорычева? Господи боже! Какая же гниль сидела в этом Союзе… Впрочем, мы верили. Мы хотели поступить правильно — спасти хоть что-то от разграбления. Русский делец в мутной водичке живет даже не как щука, а как акула. Русский делец может кусать и жрать, захлебываясь от крови, так много и так долго, что порой оставляет после себя пустыню, под которой покоятся надежды государства. И мы спасли кое-что из того, что было в Союзе писателей… Ты даже не представляешь, какая это была капля в море.

Если ты заметил, я не пользовался этими деньгами. Мы жили только на проценты с капитала. Обо всем этом мне пришлось написать в завещании для Лени. Я не знаю, как сын поступит, но вполне допускаю, что эти деньги он вернет в нынешний Литфонд. Впрочем, если это случится, то только после моей смерти. Я не хочу доживать свои дни в старческой нищете.

— Благородство вашего Лени порой граничит с глупостью, — презрительно скривился Виктор, затыкая уши наушниками от плеера.

— Это не глупость, — тихо произнес Олег Иванович.

Во время пересадки в Цюрихе они пообедали в одном из аэропортовских ресторанов, пошлялись по красочным бутикам, чтобы убить время. И не сказали друг другу ни слова. Виктор старался не упускать старика из виду. Ему очень не хотелось, чтобы тот позвонил куда-нибудь и устроил каверзу. Старый интриган вполне был на такое способен. Виктор не жалел его, хотя готов был поверить в то, что тот действительно не имеет отношения к смерти коллег по комитету. Вполне может быть, что старик говорил правду. Однако делу это обстоятельство не мешало.

Уже на подлете к аэропорту «Руасси — Шарль-де-Голль» Олег Иванович спросил у него:

— Так что же ты намерен делать с ними?

— С кем? — не понял Виктор.

— С этими деньгами?

— Добавлю к ним те, что выручу от продажи московской квартиры, и буду жить рантье в каком-нибудь домике в швейцарском кантоне. Путешествовать, конечно, по миру. Отдыхать. Может быть, займусь фотографией.

— И все? — прищурился Олег Иванович с хитрой улыбкой на морщинистом лице.

— А что еще надо творческому человеку?

— Да, в самом деле, что еще надо… Значит, в Россию ты возвращаться не хочешь?

— А что мне там делать, в этой вонючей стране?

— Да, боюсь, там тебе действительно делать нечего, — снова согласился старик.

В своих путешествиях Виктор уже был в этом аэропорту, только в другом терминале. Пройдя зону таможенного контроля, Виктор с улыбкой вздохнул полной грудью европейский воздух. Все здесь было правильным, красивым, упорядоченным. Ему казалось, что впереди его ждет счастливая, беззаботная, долгая жизнь. Надо было только довести дело с этим поганым стариком до конца. Но здесь Виктор не видел проблем. Олег Иванович, судя по всему, смирился с потерей капитала и плелся следом за ним как побитая собака.

Краем глаза он увидел направлявшуюся к ним группу людей. Это был французский таможенник, человек в форме сотрудника аэропорта и трое полицейских.

Виктор инстинктивно посторонился, уступая им дорогу, но они остановились прямо перед ним.

— Bonne journée! Vous Viktor Lebedev? Un citoyen de la Russie?[18] — спросил один из полицейских.

Виктор непонимающе взглянул на него, потом на Олега Ивановича. Старик выступил вперед и перевел Виктору вопрос, потом ответил:

— Oui, c'est vrai. Quel est le problème?[19]

Полицейский кивнул и продолжил:

— Sois sage s’il ne connaot pas la langue, puis le traduire[20].

— Oui, bien[21].

— Monsieur Lebedev, nous avons a vous arrêter sur un tribunal de Londres de mandat dans lequel vous avez été accusé d'avoir causé une perte financière pour la société «Datiko-net». Vous comprenez les charges? Je vous demande de sortir ses mains[22].

С каждым новым словом, которое переводил Олег Иванович, Виктор серел. Он и представить себе не мог, что его невинная шалость с компьютерами своих бывших работодателей обернется так странно и так трагически.

Полицейский, протягивая открытые наручники, нудно зачитывал ему его права. Виктору казалось, что на него были устремлены все глаза. Мгновенная мысль о побеге угасла, едва родившись. Это было бессмысленно. Наручники защелкнулись. Все произошло так ошеломительно быстро, что Виктор, как ему казалось, совершенно утратил волю. Словно из него вытащили какой-то очень твердый стержень, поддерживавший его гордыню все это время.

— Un instant, messieurs! — воскликнул неожиданно Олег Иванович, уже забытый, уже стоявший далеко. — Je veux dire quelques mots a son neveu![23]

— Oui, bien sûr. Pas pour longtemps[24], — кивнул полицейский, разворачивая растерянного Виктора в его сторону.

Олег Иванович приблизился. На его лице читалась жалость.

— Так вот, мой милый, в продолжение нашего разговора в Москве… Неужели ты ничего не понял, когда увидел мой «тайный» ноутбук, подключенный к Интернету? Я хоть и старый комедиант, но всегда предпочитаю все узнавать о человеке, который вхож в мой дом. Ты и правда не знал, что на тебя выписан ордер на арест? И у тебя не хватило ума покопаться в файлах сайта Лондонского суда и найти там свою фамилию и свое дело?