Не от мира сего-3 - [117]

Он метнул камень. Никто из стоящих ниже людей не вздрогнул: все видели, что булыжник пролетит мимо, аккуратно в ноздреватый кусок скалы, лежащий поблизости. Так и вышло, да лив иного и не ожидал. Почти сразу же за брошенным валуном он и сам прыгнул вниз, обнажая в воздухе меч и скрамасакс.

Инквизиторы это уже не видели: долгие годы мирно покоящийся под ветром и дождем, словно пористый, камень поддался напору прочнейшего собрата и взорвался бессчетным количеством крошек и счетным — искр. Вот это острое крошево и разлетелось по сторонам, язвя все на своем пути: человеческие руки, ноги и, главное — лица.

Илейко еще успел подумать, что в породе булыжника не ошибся — жадеит, как принялся резко и хлестко рубить мечом врагов, все, как один, держащихся обеими руками за головы. Последним упал огромный «мальчишка», так определенный ливом, потому что выражение глаз у того было, как у подростка, играющего понарошку в войну. «Слабоумный, что ли?» — мелькнула мысль, но задерживаться на месте побоища ему было некогда. Надо было в хорошем темпе перебираться через небольшой горный перевал, чтобы достичь другой пещеры, чуть выше над морем по уровню, нежели та, из которой он только что выбрался.

Чтобы попасть в нее, необходимо было миновать чудной равносторонний каменный крест, древний и испещренный в основании затертыми ветром рунами. Он располагался таким образом, будто перекрывал собой дальнейший путь в подземелье, хотя до входа было еще бежать и бежать. В этой пещере, ветвившейся глубоко в недра горы, гуанчи упокоили своих хахо, так что пришлось бы продвигаться к маленькому озерцу мимо них.

Но к цели своей Илейко не добрался.

Его меч, сделанный где-то в бедной кузнечным ремеслом Арабии, что он подобрал однажды на острове, после нескольких хороших ударов преломился у гарды, так что годился после этого только для низменного ковыряния в заднице. У кузнеца в заднице, что его сделал, разумеется. Лив прихватил Жидовинский палаш, но тот был нелегок даже для такого могучего рубаки, кем являлся Илейко.

У креста он нарвался на врагов. Их было даже больше, чем в первый раз. Лив наскочил на них, тем самым удивив и себя, и инквизиторов. Он опомнился быстрее: пока те принимали решение, двумя ударами отправил обратно в лоно святой инквизиции пару человек. То есть, как хотелось надеяться, в ад. Однако меч Жидовина был очень тяжел! Не возникало и мысли, чтобы устраивать им поединки с противником, тем более, представленным здесь столь множественным числом. Илейко обругал себя нехорошими словами, бросил дурацкую железяку в толпу и поскакал, как сайгак, по каменным выступам и выпуклостям. За ним устремились, было, инквизиторы, но быстро отстали.

Убедившись, что его никто уже не преследует, лив остановился, чтобы перевести дыхание и осмотреться. В активе у него было некоторое время — ему-то ограничения никто не выставлял, чтобы выбираться из этого мира! В пассиве — из вооружения только скрамасакс, руки, ноги и голова. А также отсутствие еды, сообщников и маячившие на горизонте два португальских корабля. Пришли, видать, от ощетинившегося рифами острова Тенерифе.

Конечно, правильнее всего было переждать денек-другой. Но ждать было просто невмоготу — препоганейшее дело. Как и догонять, впрочем. Илейко прислушался к себе — вроде бы отдохнул, свеж и бодр. Почему-то он решил спуститься в первую очередь к пещере, ведущей через камень-портал обратно на Тенерифе. Разведать ситуацию, так сказать, знать путь отхода с «сапогами и хлебом».

Он был очень осторожен, к тому же начало смеркаться, так что запросто можно слиться со скалами. Где-то там, в недрах соседнего острова, Морской Царь заканчивает последние моменты на этой земле, совсем скоро уйдет и запечатает за собой путь. Когда человек умирает, он, считается, идет на свет. Не в смысле — на тот свет, а к чему-то яркому, призывно блистающему, манящему — к тому еще свету. Здесь же гуанчи держат путь на колокольный звон. Им, конечно, виднее, куда идти. Жаль, что не удастся попрощаться с Царем и Эйно Пирхоненом, ну так уж судьба сложилась.

Около пещеры никто огня не разжег, значит, и охраны не должно быть никакой. Тем не менее, Илейко затаился на подходе и терпеливо выждал некоторое время. Тела убитых, в том числе и великана Жидовина, убрали, оружия, понятное дело, тоже никакого не оставили. Ну что же, можно считать, что обратный путь свободен. Лив, все еще сторожась, пошел в сторону памятного креста.

И дошел бы, конечно, да вот на тропке, что вела к нему, какой-то подлец упрятал веревку, хитроумным образом связанную с крупной сетью, какую для ловли слонов, наверно, используют. Она стеганула Илейку по лицу, запутала ноги и чуть не запутала руки. Пока он ожесточенно пилил скрамасаксом дырку для головы и плеч, откуда-то набежала ватага вонючих солдат. Каждый норовил ударить по полузакрытому сеткой телу — кто ногой, кто дубиной, а кто плашмя мечом. Живым, гады, взять удумали.

Лив старался на эти удары не реагировать, продолжал резать свое узилище. Мысль о том, считается такое положение битвой, либо просто несчастным случаем, почему-то крутилась в голове, как волчок. По прогнозам специалистов, смерть в бою ему не страшна. Вот насчет прочих моментов было ясно не до конца.