Не осенний мелкий дождичек - [42]

Но вот, кажется, Огурцов отодвинул тетрадь. Быстро нынче… Валентина взяла его работу: в диктанте у Ромы три ошибки… как же он написал? «Я никогда не хожу гулять в рощу, потому что рощи в нашем селе нет». В диктанте у него было написано «рощю». А предложение придумал правильно, у них в Рафовке действительно нет рощи. «Плохо заниматься занятиями, которые ты не любишь». Не очень удачно — заниматься занятиями. В слове «заниматься» у Ромы не было мягкого знака. Теперь написал верно. И в эту фразу вложил он, безусловно, собственное чувство… «Больше всего я люблю украшать новогоднюю елку, но мне этого делать не дают». Ошибка была — «новогодную». Сейчас два «ю». Неужели мальчик высказал в этой фразе свое заветное желание? Вероятно. Ведь под текстом, как бы завершая свою мысль, Рома нарисовал новогоднюю елку с большой звездой на макушке. Знает ли отец об этой мечте сына? О мечте, которую так легко осуществить… Рисовать на уроке русского языка не полагалось, но Валентина не стала выговаривать Роме: сделано от души, пусть остается.

Урок шел своим чередом, с дисциплиной у Валентины уже давно не возникало затруднений. Все сорок пять минут ученики были заняты творческой работой, озорничать некогда. Сколько есть путей дать им возможность проявить это творчество! Можно предложить, чтобы каждый проверил работу соседа, — это вызывает особый интерес. Самим отыскать в диктанте ошибки, произнося слова по слогам. Или сравнить написанное ими с печатным текстом… Каждый раз Валентина старалась привнести в урок что-либо новое; за годы работы таких находок у нее накопилось порядочно.

Следующий урок у Валентины был свободный; математику в четвертом «в» вел Иван Дмитриевич, Валентина попросилась к нему.

— Наконец-то собрались! — обрадовался Ванечка. — Смотрите хорошенько, я же знаю, сколько у меня всяких огрехов!

Валентина, которая впервые шла на урок к молодому учителю, улыбнулась его энтузиазму: наверное, втайне струсил чуток. Когда-то она сама страшно волновалась при посторонних. Впрочем, случается и сейчас…

Ванечка начал урок мгновенно, без подготовки и раскачивания, с таким увлечением манипулируя сложными терминами, что Валентина диву далась. Казалось, он не видел учеников, не думал о них, вернее, они были необходимыми соратниками в его размышлениях и поисках, и он спрашивал с них, как с равных. «Не о таком ли контакте говорила Света Овсиенко?» — думала Валентина. В конце концов, она и сама увлеклась и уже не наблюдателем себя чувствовала, а таким же взволнованным первооткрывателем, как и дети, в мире необыкновенных обозначений и величин.

— Очень меня ругаете? — спросил в учительской Ванечка. — Ершисто все, да? Не умею еще гладко… Домашнее задание пришлось давать после звонка, не уложился.

— Рационализм — дело наживное, Ванечка, — с мягкой грустью сказала Валентина. — А вот талант… ему не научишься.

— Талант! Ишь, куда махнули! — ощетинился он. — Боитесь, духом упаду от критики? Ей-богу, не упаду!

Он был так забавен в эту минуту — с торчащими по-мальчишечьи вихрами, с очками, сдвинутыми на лоб, — что Валентина расхохоталась:

— Милый, храбрый заяц, ваш урок действительно хорош. Чем? Даже трудно объяснить, как трудно объяснить, чем хороша полюбившаяся тебе музыка… Конечно, недостатки есть, но это ли главное? Только не возгордитесь, пожалуйста. И не превращайтесь в занудного рационалиста! Да, кстати, как, на ваш взгляд, Рома Огурцов?

— Огурцов? Сначала сидел с рыбьими глазами. Знаете, бывают у рыб сонные белые глаза. Но я вытащил его раза два к доске, подкинул пару любопытных задачек… Ничего, в норме. А вам показалось другое?

— Я о нем и забыла, решая ваши задачки, — улыбнулась Валентина. — Значит, вам Огурцова упрекать не приходится.

— Я не теща, чтобы упрекать, — сердито сказал Ванечка. — Если ученики не хотят знать, значит, я, учитель, не разбудил в них живинки. Винить в своей бездарности детей — занятие в общем-то не столь благородное. А вы меня здорово сегодня воодушевили! — признался вдруг он. — Смотрю, и вам интересно. Ну, думаю, видно, ничего. А то на первых, порах в каждом своем шаге сомневаешься, все кажется плохо, неумело. Вам, наверное, такого не довелось испытать.

— Довелось, Ванечка, еще как довелось…

И следующий урок был «окном» у Валентины. Она не пошла, как намеревалась, домой, решила вновь посидеть в четвертом «в», теперь у Аллы Семеновны. Сначала все обстояло как будто ничего, Алла Семеновна объясняла, дети, казалось, прилежно слушали… но вот кто-то кого-то хлопнул по голове книгой, по классу прошел шумок, тихий смех… Напрасно делала замечания Алла Семеновна, напрасно хмурилась Валентина, класс жил сам по себе, Алла Семеновна сама по себе, «Наверное, я выглядела так вот во Взгорье», — невесело думала Валентина. Вторгаться в урок своей властью она считала неэтичным, и что это изменит? Алла Семеновна раздражалась все больше, все чаще переходила на крик. Вот она, приступив к опросу, вызвала Огурцова, тот встал, изогнувшись, словно вообще не имел костяка. Начал бормотать что-то невнятное.

— Опять мямлишь? Опять не подготовил урока? Садись и повтори по учебнику все сначала! — рассердилась Алла Семеновна. — Котова, отвечай на вопрос!