Не осенний мелкий дождичек - [110]

У Валентины ослабли ноги, она еле сдвинулась с места: словно удар хлыста, обожгли ее слова Нелли. «Каждый берет, что может…» Насмешка? Угроза? Предостережение? Что такое опубликовано в областной газете, чтобы Нелли могла так торжествовать? Придя в «Зарю», Валентина попросила у председателя «Белогорскую правду». Тот, достав номер из ящика стола, почему-то сказал:

— На мой взгляд, огорчаться не следует. Мало ли что напечатают!

Валентина перелистала страницы: на четвертой полосе крупным шрифтом был дан заголовок: «Командирша из Т.». Она принялась лихорадочно пробегать глазами строки фельетона: что это? Как могли такому поверить, обнародовать? Будто она, вооружившись журналистским удостоверением, врывается в дома жителей района, чинит суд и расправу, распекает в газете праведных, — например, лучшего председателя товарища Н., — защищает неправедных… Фамилия полностью не была названа, лишь указано «Т-а», но все равно, тем более полунамеками — как могли напечатать! Что муж Т-ой, будучи ответственным работником, потворствует своей супруге, идет у нее на поводу. Подпись — «Налим». Скользкая рыба. Рыбин — вот кто писал эту статью! По подсказке Сорокапятова. Но газета, газета — есть же у нее свое мнение, свои глаза! Они же сами перепечатали тогда статью о Никитенко, значит, опровергают фельетоном в какой-то мере самих себя!

Пережив минуту оцепенения, она вернула газету председателю.

— Я пройду на птицеферму. Кого из птичниц лучше отметить?

— Обе работают отменно. Вообще народ здесь трудолюбивый, — сказал тот. Видимо, он уже вошел с людьми в контакт, этот новый, спокойный, вежливый, скромный товарищ… Вот какие удары из-за угла наносит Иван Иванович. Из-за Нелли? Из-за Леры? Из-за Володи? Чужими руками наносит… Фельетон, собственно, ничем ей не грозит, кроме насмешек, кривотолков… Вот, верно, перетрусил сейчас Ленчик! Дело не в этом, дело в том, что хотят посеять рознь между нею и Володей, добиться, чтобы ему было стыдно за нее…

— Двуколка у крыльца, — видя, что она не встает, проговорил председатель. — Скажите, и вас отвезут.

— Спасибо, я пешком. — Валентина пожала ему руку, пошла к дверям. — Мне полезно. Не беспокойтесь.

Как только хватило тогда у нее выдержки… Господи, да разве только тогда!

21

Сколько ни жди гостя, он явится всегда неожиданно. Придя в учительскую с третьего урока, Валентина увидела там Леру и незнакомую пожилую женщину в темном платье с вышитым воротником, с гребенкой в коротко стриженных волосах, по виду — явно учительницу.

— Знакомься, Елена Дмитриевна Стахова, — представила Лера писательницу. — Проводили у соседей неделю литературы, на металлургическом, заскочили сюда на сутки. Так что можешь использовать нас обеих на всю катушку.

Лера была все та же: никакой скованности, всюду как дома. Лишь худоба ее с возрастом усугубилась, выпятив острые углы, прибавив Лере некрасивости. Но присущее ей обаяние осталось прежним, глядя на нее, так и хотелось скатать: «Милая, милая…» Мир в представлении Леры по-прежнему полнился красками, люди — самые близкие бескорыстные друзья.

— Как лучше, собрать всю школу или провести только занятие клуба? — спросила Валентина у Тамары Егоровны, которая приняла и до сих нор занимала гостей.

— Мы уже договорились. Сейчас соберем старшеклассников, вы проведете занятие в более широком масштабе. И нашим гостьям останется время отдохнуть, — как всегда, категорично решила Тамара Егоровна.

Веселый звонок промчался по школе — звонок с перемены. Восьмые, девятые, десятые классы собрались в актовом зале. Предстоял совершенно необычный урок, когда при разборе произведения присутствовал сам автор, ученики могли услышать любимые ими стихи из уст самого поэта… Разговорчивые, порой слишком смелые в обращении с ними, своими учителями, старшеклассники как-то притихли, в глазах у них читались волнение и опаска: не опозориться бы! Валентина, представляя ученикам гостей, сама вдруг заговорила сбивчиво, с взволнованной хрипотцой… Как смущались, краснели, теряли слова, выступая, дети! Каждая неловкая их фраза словно ранила Валентину, и в то же время она испытывала чувство огромной гордости: говорят, не отказываются, не пасуют, не боятся высказывать свое мнение. Ах, молодцы!

Лера и Стахова держались спокойно и просто, чувствовалось — им не только интересно, обе внутренне тоже волнуются. И когда писательница, по просьбе ребят, стала рассказывать, как долго не решалась приступить к своей книге, как трудно давались каждая фраза, каждый абзац, у нее получилось это настолько искренне-доверительно, что зал замер. Тишина стояла беззвучная: седая, много повидавшая женщина рассказывала о юности, отданной войне.

— «И если жизнь не отняла война, в огне боев кого-то пощадила, заснеженных окопов целина нам в двадцать лет виски посеребрила», — совсем тихо прочла наконец Стахова. И замолчала. Молчали все, минуту, две, три… Вдруг зал взорвался аплодисментами, дети встали, хлопая, поднялись учителя, встали Тамара Егоровна, Лера…

Потом Лера читала стихи: о преданности и любви, о несказанном, небывалом счастье жить на этой земле, о высоких взлетах борьбы и торжественных красках победы. Дети были готовы слушать хоть до самого вечера. Дали звонок с урока, вновь на урок… Лишь тогда, волей-неволей, пришлось ребятам проститься с гостями.