Не оглядывайся, старик (Сказания старого Мохнета) - [36]

- Эй ты, сукин выкормыш! Чего нашего коня гоняешь?...

- Сам ты сукин сын!

Парнишка вложил в пращу камень и метнул. Праща щелкнула, как пистолет, камень пролетел у самого уха Караджи. Караджа с камнем в руках бросился на обидчика. Но тот успел вложить в пращу новый камень, прицелился, метнул, и камень попал Карадже прямо в лоб. Лицо его залило кровью, и парнишка в испуге бросился бежать. Караджа попытался догнать его, швырнул один камень, другой, но кровь заливала ему глаза, он промахивался. Тогда Караджа наклонился, взял горсть конского навоза и приложил к ране. Присел на корточки, свободной рукой сорвал пучок травы и отер лицо.

- Зачем ты навозом? - сказал я. - Пойдем, мама тебе йодом помажет.

- Что это - йод? - Караджа искоса поглядел на меня.

- Лекарство.

- Не нужно мне твоего лекарства! Ты только никому ни слова, понял?

- Но почему?

- Сказано, не говорить, и заткнись!

Мы спустились к Ослиному роднику. Искрящаяся под утренним солнцем вода, выбиваясь из-под скалы, струилась на камни и текла дальше средь зарослей дикой мяты и борщевика. Караджа отбросил в сторону навоз, ледяной водой смыл с лица кровь, и по узенькой крутой тропке мы направились к стойбищу. Караджа то и дело наклонялся и срывал щавель, ел и угощал меня мне уже успела понравиться эта кисловатая травка.

Проходя мимо кибитки Ахмедали, я увидел, что тот сидит и чистит револьвер. Тут же примостился Хайнамаз, перебрасываясь шуточками с Ахмедали, он шил чарыки из бычьей кожи.

Хайнамаз был самым бедным человеком и первым весельчаком в селе. Впоследствии Ахмедали не раз сажал меня на слепого коня Хайнамаза, а тот, не обращая на меня никакого внимания, спокойно продолжал пастись...

- Ну? - Ахмедали улыбнулся мне. - Видал, как я у твоего дяди бинокль выиграл?

- А ты будешь сегодня еще есть? - спросил я.

Ахмедали и Хайнамаз расхохотались.

- А почему бы и нет? - улыбаясь, спросил Ахмедали. И крикнул жене, с вязаньем сидевшем у входа в кибитку: - Принеси-ка ребенку сливок.

И тут вдруг раздался выстрел, пороховой дым заполнил кибитку и долго ничего не было видно.

- Хм... - услышал я спокойный голос Хайнамаза, - похоже, ты в меня угодил. - Он встал и, держась обеими руками за живот, вышел наружу.

Собрались люди. Подошел дядя Айваз.

- Ну-ка убери руки! - приказал он Хайнамазу. Осмотрел рану, махнул рукой. - Пустяки кожу поцарапала...

Все сразу стали подтрунивать над Хайнамазом.

- Вот, Ахмедали! Пробил человеку живот, теперь ни вода, ни что другое держаться не будет!...

Хайнамаз тоже не казался обеспокоенным. Послал только жену за старой Баллы, чтоб приложила бальзам к ране.

Хайнамаз ушел к себе, и тут вдруг мама, оглядев меня, воскликнула в ужасе:

- Глядите! Пуля ему пиджак пробила!

И правда, на поле моего расстегнутого пиджачка зияла дыра.

- Не смей по чужим кибиткам шастать! - набросился на меня отец. Я испуганно втянул голову в плечи.

- Нечего ребенка пугать! - строго сказала бабушка Сакина. - Слава богу, цел. - Поцеловала меня, прижала к себе. - Бабушка Сакина в честь тебя барашка зарежет!...

Теперь все толпились вокруг меня, женщины громко ахали, хотя я был цел и невредим. Бабушка Фатьма водила вокруг моей головы серебряной монетой и что-то бормотала себе под нос.

Мне было совестно, что все бросили раненого Хайнамаза и хлопочут вокруг меня, хотя я жив и здоров. Я застеснялся, выскользнул из толпы и убежал к Карадже. Тот окапывал рвом кибитку, чтоб во время дождя вода не затекала внутрь.

- Смотри, Караджа! - я с гордостью показал ему простреленную полу.

Мальчик мельком взглянул на мой пиджак.

- Матери дашь, заштопает...

Потом, оглядевшись по сторонам, спросил шепотом:

- У нее ножницы есть?

- Ножницы? Есть. А зачем тебе?

- Поди возьми потихоньку, - сказал он, не отвечая на мой вопрос, потом положишь обратно!

- А на что тебе ножницы? - повторил я.

- Увидишь.

Мы шли по узкой извилистой тропинке, подымаясь в гору: до того места, где пасся табун, было довольно далеко. Настороженно оглядевшись по сторонам, Караджа подкрался сзади к одному из коней, ножницами отхватил от его хвоста пук волос и бегом кинулся обратно. Я - за ним.

Только когда мы обогнули гору, Караджа зашел за камни и сел. Я плюхнулся рядом.

- Зачем ты., а? - спросил я, с трудом переводя дух. - Чего бежал?

- Чего бежал!... Да Имамверди, если б увидел, из ружья пальнул бы. Он бешеный!...

- А чего ты отрезал его коню хвост?

- Силок сплету, - ответил Караджа, разбирая конские волосы на пучочки по несколько волосинок. - Буду тебе куропаток ловить, их здесь полно!

- Правда? - обрадовался я.

Караджа ничего не ответил. Он сплел силок, вбил в землю два колышка, привязал к ним силок, достал из кармана горсть хлебных крошек и насыпал их между петлями. И тут мы услыхали голос моего отца, отец звал меня. Караджа только мрачно взглянул в его сторону, а я вскочил и побежал к отцу.

- Ах ты, пакостник. - Отец схватил меня за ухо так, что я вскрикнул, и поволок к кибитке. - Нашел себе дружка!... Колченогий Караджа!... Он что, ровня тебе?!

Отец впихнул меня в кибитку и отвесил такую оплеуху, что из глаз у меня посыпались искры. Мама схватила меня, оттащила в сторону и, как всегда, стала кричать на отца.