Не нужно молчать - [38]
Пока Бен обменивался шутками с папой, Уилл залез на подлокотник дивана «для лучшего ракурса». Мама безостановочно кликала, клохтала и кудахтала. Можно было не сомневаться: один из этих кадров вскоре займет место на Стене почета на втором этаже, и даже когда многосерийная сага о Кейт и Бене перейдет к следующей главе, мама будет то и дело останавливаться в коридоре, тайком утирая слезы. Это были ее окаменелости, окаймленные фоторамками, коралловые свидетельства доисторических эпох. Я сглотнула странный ком в горле, когда мама потянулась, чтобы завести мне за ухо вьющуюся прядь.
Когда‐то я была твоей маленькой девочкой.
Когда‐то Айова была океаном.
Уилл вызвался проводить нас до дороги. Пожалуй, с него сталось бы спрятаться в тачке Бена и поехать с нами на танцы, если бы я вовремя не схватила его за плечо и не приказала взглядом: исчезни. Ну и кто из нас больше запал на Бена?
Число фургонов на школьной парковке удвоилось до шести – за счет репортеров из Канзас-Сити, Сент-Луиса и Чикаго. Слоан Китинг сохраняла место в центре, но теперь к ней присоединились трое мужчин и две женщины. Сейчас все они, включая операторов, столпились у школьных дверей. Светлые волосы Слоан были собраны в «ракушку», как у Грейс Келли в каком‐нибудь старом фильме. Будто она тоже собиралась на танцы.
– Да они издеваются, – пробормотал Бен, когда мы припарковались.
Я выглянула в окно: камеры и прически сияют, автозагар нанесен так густо, что отливает оранжевым, микрофоны взяты на изготовку, с изогнутых губ вот-вот сорвется вопрос.
– С трудом верится, что с субботы прошла всего неделя, правда?
Бен нахмурился.
– Ты хотела сказать – с воскресенья.
Я улыбнулась.
– Вечеринка была в субботу. Уже забыл?
– А. Ты об этом.
– Погоди, а ты о чем?
Бен немного застенчиво улыбнулся в ответ.
– О воскресном утре. Когда ты заявилась ко мне на порог – прекрасная, как рассвет, и зеленая от похмелья.
– Эй, все было не так плохо!
– Хорошо, не зеленая, а нежно-салатовая.
Мы дружно рассмеялись. Затем Бен потянулся и взял меня за руку – так поспешно, будто боялся, что у него сдадут нервы или что я передумаю и сбегу в леса за парковкой. Он осторожно погладил пальцем розы у меня на запястье, прежде чем поднять взгляд.
– А потом ты попыталась разбить голову о баскетбольный щит, и я чуть не умер.
Мы целовались так долго, что мне пришлось освежать помаду. Но мне было все равно.
Наконец я защелкнула сумочку и объявила, что готова к выходу. Бен покосился на Слоан и ее вассалов, толпящихся у входа.
– Последний шанс, – сказал он. – Мы можем развернуться прямо сейчас. Взять текилы. И поехать ко мне.
– И так и не выгулять твой марсианский жилет? – фыркнула я. – Конни Бонин нам не простит.
Бен открыл передо мной дверь и помог выбраться из машины, в очередной раз ослепив кислотно-зелеными лацканами.
– Держись поближе.
На улице я невольно порадовалась высокому росту Бена. Под руку с ним мне было ничего не страшно. Я ниже опустила голову и подстроилась под его широкие уверенные шаги. Стоило нам приблизиться к дверям, как репортеры бросились навстречу. Они толкались и перекрикивали друг друга – точь‐в-точь как в фильмах.
Если честно, я никогда этого не понимала. Как будто мы не отвечаем, потому что плохо их слышим. Кому понравится, когда на него кричат? Более того, даже захоти я остановиться и ответить на парочку вопросов – как выбрать, с кого начать? И как разобрать хоть слово в этом гомоне?
Бен обвил мои плечи рукой и притянул к себе, укрывая от толпы, огней и шума. Увы, он не мог укрыть меня от слов: «Вы были на вечеринке? Вы знаете жертву? Тренер Сандерс пытается что‐то скрыть? Вы были в комнате той ночью? Вы читали отчет из больницы? Вы видели домогательства? Вы слышали о результатах медицинской экспертизы? Вы знаете, кто еще вовлечен?»
Кажется, до дверей было уже недалеко. Я подняла глаза, чтобы проверить, сколько нам осталось, – и тут же напоролась на взгляд Слоан Китинг. Молчаливая как статуя, она стояла чуть в стороне, позволяя другим репортерам атаковать нас вопросами. Когда мы проходили мимо, она мимолетно улыбнулась в знак приветствия. Бен открыл и придержал передо мной дверь. Я успела увидеть столик регистрации у входа в спортзал и наивно подумать, что мы свободны, прежде чем Слоан подала голос:
– Бен Коди, вы разговаривали с Джоном Дуном после того, как его освободили из‐под стражи в среду?
Я почувствовала, как Бен у меня за спиной замер и начал оборачиваться. Оклик по имени застал его врасплох. Я знала, что это рефлекс. Еще я знала, что это ловушка.
– Что?
Другие репортеры бросились к группе новоприбывших учеников. Слоан Китинг подсунула микрофон Бену под нос.
– Вы рады, что ваш друг наконец дома?
– Конечно… Да. Просто… – Бен никак не мог собраться с мыслями. – Я не разговаривал с ним. Я не… – Фраза повисла в воздухе, и я увидела, как лицо Слоан Китинг смягчилось в ожидании продолжения.
– Вы не что?
Я перехватила ее руку и подтянула микрофон к своему лицу.
– Никаких комментариев.
Затем я подхватила Бена под локоть и каким‐то чудом втащила 190‐сантиметрового баскетболиста в коридор. Дверь за нами захлопнулась – но не раньше, чем Слоан бросила мне в спину:
