Не могу сказать прощай - [11]

Кэтти зажгла две керосиновые лампы: одну — рядом с двуспальной кроватью, другую — на сто­ле у окна. Ему потребовалось меньше двух се­кунд, чтобы осмотреть ее крохотное жилище, но ни своей фотографии, ни фотографии Джейка он не заметил.

— Очень уютное гнездышко. Кажется, этот художник — часть твоей жизни здесь? — язви­тельно спросил он.

— Рей? Что ты здесь делаешь? — Ее лицо побледнело, она вдруг быстро шагнула к нему и пальцами впилась в его запястье. — Мама... что с ней? С ней что-то случилось?

— Случилось с нами. А с мамой и твоими сестрами все в порядке.

— Ты меня так напугал...

Рей опустил глаза. Рука Кэтти по-прежнему сжимала его руку. На пальце не было обручаль­ного кольца, подаренного им в день свадьбы. Он грубо спросил:

— Где твое обручальное кольцо? Или теперь у тебя есть кольцо невесты?

Она отдернула руку.

— Я оставила кольцо с сапфиром в Сиднее — кухня, где полно работы, неподходящее место для дорогих колец.— Серые глаза Кэтти с вы­зовом посмотрели на него, и она добавила: — Я сняла кольцо задолго до того, как отправиться сюда.

— А кроме этого, ты избавилась от своей фамилии. Тебя больше не устраивает фамилия Адамс?

В ее глазах появилась подозрительность. Ос­тавив без ответа его вопрос, она сказала:

— Кажется, сюда сегодня должен был при­быть некий мистер Эдамсон.

— Я забронировал комнату на вымышленное имя, — ответил Рей.

Кэтти стояла так близко, что он ощутил тон­кий аромат ее волос. Этого было достаточно, чтобы чувство гнева, переполнявшее Рея, смени­лось вспыхнувшим страстным желанием, оно рос­ло и разгоралось в нем как огонь, в который бросили сухие дрова. Она выглядела великолепно, и это лишь усиливало его бешеную страсть. Ноги и лицо Кэтти слегка загорели, пышная грудь вздымалась под свободным свитером, густые ка­штановые волосы — такими длинными он не ви­дел их никогда — кудрями струились по спине и плечам. В последний раз, когда Рей видел ее в Сиднее пять месяцев назад, это было изможден­ное, бледное создание с ввалившимися щеками.

Остатки связных мыслей и приготовленных для встречи слов вылетели из головы. Рей обнял Кэтти, привлек к себе и поцеловал.

Она ответила на его поцелуй. Он сразу почув­ствовал это, поскольку знал ее, как самого себя. Она вновь принадлежала ему.

Он еще крепче стал целовать ее, руки с жад­ностью ласкали ее тело, зарывались в ее роскош­ные, источавшие аромат мягкие волосы. Я вновь дома, думал он, его ярость исчезла, как по мано­вению волшебной палочки.

Рей почувствовал, что при первом же его прикосновении тело Кэтти судорожно напря­глось, и она замерла в его объятиях. Но вдруг задрожала и изо всех сил вцепилась в его свитер, словно боялась упасть, разожми он руки. Рей языком разомкнул ее губы, чтобы проникнуть глубже и почувствовать свежесть ее дыхания, он страстно хотел, чтобы она раскрылась для него, как подсолнух при первых лучах солнца, чтобы стала послушна его при­косновениям, словно высокая трава, колышу­щаяся под теплым летним ветерком.

— Кэтти,— прошептал он, покрывая поце­луями ее губы, щеки, шею.— Кэтти, я так тебя люблю.— И вдруг у него мелькнула мысль, что этих слов его сценарий встречи не преду­сматривал.

Вдруг Кэтти с силой толкнула его в грудь и поспешно оторвала от него губы.

— Отпусти меня! — крикнула она. — Рей, от­пусти меня сейчас же, или я заору.

Судя по выражению лица, она вполне могла сделать это. Постаравшись собраться с мыслями, Рей с жаром воскликнул:

— Мы оба этого хотим, Кэтти. Мы словно после долгого отсутствия вернулись в наш дом, по которому так соскучились. Не я один это почувствовал, сознайся, что и ты тоже!

— Я не хочу возвращаться домой! — с отчая­нием в голосе крикнула она. — Как ты думаешь, почему я уехала? Я не могла больше выносить этого, это убивало меня.

— Ну, давай, давай! Почему бы тебе не сказать прямо, что это я убивал тебя? — про­хрипел Рей.

В эти слова он вложил всю боль последних шести месяцев их совместной жизни. Кэтти за­мкнулась, ушла в свое горе. Она отказалась от друзей, бросила работу, одновременно отдаля­лась и от Рея, чем просто уничтожала его.

В первые дни после смерти ребенка Кэтти совсем не плакала. Потерянная, с бледным ли­цом, она бродила по дому как привидение. Но однажды один из их соседей, отсутствовавший во время трагедии, спросил ее о Джейке, и Кэтти, разрыдавшись, закрылась в детской и проплакала несколько часов. Рей пытался, как мог, утешить ее, но страшная боль утраты, переживаемая им самим, препятствовала этому. Кэтти все больше отдалялась от него, и незаметно это отчуждение проложило между ними пропасть, которую он уже не смог преодолеть.

Следующим тяжелым ударом был ее отказ заниматься с ним любовью. Она с истерикой отвергала его, лишала близости, когда-то тесно связывавшей их. Сначала Рей понимал ее. Он старался ради нее укротить пыл желаний, хотя временами ему казалось, что он находится на грани срыва, и тем не менее Рей отдавал себе отчет, сколь ранимой стала Кэтти. Но однажды, когда он обратился к ней за утешением, страстно желая физической близости, чтобы забыться, унять свою душевную боль, она прогнала его.

Страх перед новой беременностью, мысль о другом ребенке внушали ей ужас. Это казалось вполне логичным, и Рей верил ей. Однако прохо­дили недели, месяцы, и она с каменным лицом продолжала отвергать его. У Рея появились со­мнения в искренности ее прежних чувств к нему, он стал даже сомневаться, существовала ли их любовь на самом деле. Любящая его некогда женщина и столь любимая им жена стала неузнаваемой. Это еще больше усугубляло их траге­дию. Кэтти превратилась в чужого человека.