Этот день должен был стать самым счастливым в ее жизни. Самым счастливым, а не самым несчастным. Она ждала, что он будет наполнен восторгом, умилением и слезами радости на глазах. Так ведь, кажется, полагается чувствовать себя невесте на свадьбе, не правда ли? Однако переживания Дженни не имели с этим ничего общего. Она готова была застонать от отчаяния. Потеря иллюзий, растерянность, невыносимая жалость к себе — вот, что она испытывала. Какой уж тут праздник!
Дженни забилась в глубину кожаного сиденья лимузина. Отрешенным взглядом смотрела она на пышные складки подвенечного платья из белоснежной шелковой тафты. Она не представляла, каким образом сможет заставить себя заговорить. А сказать нужно было всего лишь: «Я не могу выйти за него замуж». Дженни понимала, что рано или поздно эти слова все равно придется произнести, а пока они тяжелым молотом немилосердно стучали в голове.
Она почувствовала, как в груди возникает щемящий холодок, какой бывает, когда летишь вниз на качелях. Чтобы избавиться от него, Дженни закрыла глаза и стала медленно считать в уме до десяти. Ей следовало уехать домой сразу, как только закончился девичник. Зачем она поддалась на уговоры Арабеллы? «Ну еще пара коктейлей… Ну, пожалуйста…»
Непоправимая ошибка. Лучше бы ничего не знать. Дженни нервно провела языком по сухим губам. То, что рассказала Арабелла, лишило ее покоя на всю ночь. Чтобы заглушить душевные муки, она готова была рвать на себе волосы.
Дженни бросила взгляд на отца. Видный мужчина. Респектабельный, немного высокомерный. Он весь прямо-таки сиял от самодовольства. Удрученная его счастливым видом, Дженни не нашла в себе силы сообщить ему о своем решении.
Ее сердце замирало и летело в бездну. А роскошный лимузин продолжал между тем упорно нестись вперед, и на его длинном и широком капоте встречный воздушный поток яростно трепал такие неуместные теперь издевательски-яркие ленты. И уже неотвратимо надвигалось на нее каменное здание церкви. И Норман. И сотни гостей. Ее обдало жаром.
— Опаздываем, Дженнифер, — сердито пробурчал отец. — Это ты виновата. А народу-то сколько! Смотри, какая толпа.
Он махнул рукой, унизанной кольцами, и сверкание драгоценных камней на секунду ослепило ее.
— Не упускают повода развлечься, — заметил отец с презрительной снисходительностью к обитателям заштатного Уиклоу. — Свадьба и похороны, вероятно, дают им возможность встряхнуться, пережить острые ощущения, которых так недостает в их пресной жизни.
Они получат острые ощущения, подумала Дженни. Будут им сразу и свадьба и похороны. И грандиозный скандал в придачу. Мысль об этом заставила ее содрогнуться. Страшась произнести роковые слова, она медленно подняла руку и положила ее на запястье отца. Как сквозь сон, доносились до нее ликующие крики гостей, встречавших автомобиль.
Глубоко вздохнув, она прошептала:
— Не выходи. Свадьба отменяется. — Ей пришлось с силой проталкивать каждое слово сквозь бледные занемевшие губы.
— Что-о-о? Дорогая!.. — Отец хотел удержать ее дрожащую руку, но Дженнифер быстро убрала ее и осторожно отодвинулась на противоположный край сиденья.
— Нет, — упрямо выдавила она. — Я не тронусь с места. Смирись с этим. Уговаривать меня бесполезно.
— Ты сошла с ума! — Отец криво усмехнулся. Водитель! Сделайте, пожалуйста, круг по площади. Дженнифер, что ты такое выдумала? Я заставлю тебя выйти из машины, даже если мне придется применить силу…
— Думаю, гости будут удивлены, когда невеста прибудет на бракосочетание, вопя и извиваясь в руках отца. — Его дикое намерение заставило Дженни нервно рассмеяться. В тот же момент она поняла, что сейчас разрыдается. Напряжение последних часов было слишком велико. — Мне жаль, — сочувственно проговорила она. — Действительно жаль, но ничего уже нельзя поделать. Я не сейчас это придумала. Я долго мучилась, прежде чем принять такое решение.
— Ну так перемени его побыстрей. Если ты не сошла с ума, — брезгливо оттопырив нижнюю губу, потребовал отец.
— Скорее наоборот, — обреченно проговорила Дженни. — Как раз сейчас я в здравом уме. В том-то все и дело.
— Подожди, но с тех пор, как я приехал сюда пять дней назад, я только и слышу все время: «Норман, Норман, Норман». Ты просто переволновалась. Выбрось из головы всю эту ерунду. — Заметив, как плотно сжались ее губы, он изменил тактику. Место упрямого грубоватого ворчуна занял тонкий дипломат, тактичный, сочувствующий, вкрадчиво обаятельный. Этот прием беспроигрышно срабатывал у него в общении с женщинами. — Постарайся справиться с собой, дорогая. Отказаться сейчас от свадьбы было бы безумием. Медовый месяц на Канарах — пальмы, синее небо, яркое солнце… Дорогое удовольствие! Один только номер в коттедже стоит…
— Я знаю. Мне повезло. Ты уже говорил это. — Дженни печально улыбнулась. Практический взгляд на вещи всегда одерживал в нем верх. — Я ведь понимаю, как ужасно обошлась с тобой. — Ее огромные зеленые глаза смотрели на него виновато и умоляюще. — Пап…
Тот нахмурился.
— Называй меня Фрэнк. Я ведь просил! Не надо напоминать мне, насколько я стар, если имею двадцатичетырехлетнюю дочь. Ну все, Дженни, пора очнуться. Ну же!
