Не мешайте девушке упасть - [45]

— Ты, кажется, не пользуешься большим авторитетом у своих войск.

Она совершенно белая.

— Вы сильно рискуете! — говорит она. — Если вы, двое, не подчинитесь мне немедленно, я прикажу вас арестовать и расстрелять.

— Не утомляйся, — останавливает ее Фрэд. — Комиссар дал нам прослушать пластинку. Мы знаем, что ты из себя представляешь.

Том, на которого безделье давит, подходит и влепляет Грете пару звонких пощечин.

— Девкам, которые меня накалывают, — извиняется он, — я превращаю морду в кашу.

Мы его успокаиваем, потому что для успеха моего плана надо, чтобы красотка была не слишком попорчена.

Не теряя времени, я излагаю этот план моим собеседникам.

— Грета, тебе пора подумать о своей судьбе. Кончай делать глупости, если хочешь увидеть сегодня закат. Сейчас ты позвонишь Карлу и скажешь, чтобы он ехал с усиленной группой в район Фонтенбло. Скажи, что я нашел лампу. Он поедет. Главное, чтобы его не было в тюрьме, когда мы двинем освобождать Жизель.

— Ты хочешь ехать в гестапо! — изумленно вскрикивает она.

— Да, мы туда поедем все вчетвером.

— Вчетвером?

— Совершенно верно. У тебя есть машина?

— Да, но…

— Тогда все отлично. Мы возьмем пластинки под мышку, улавливаешь? Если мы попадемся, твои друзья получат вместе с нами и твою исповедь…

Ей это явно не нравится. Она поняла, что в этот раз выкрутиться не удастся.

— Ты прикажешь освободить Жизель, и мы отвалим. Если все пройдет без сучка без задоринки, я тебе обещаю, что мы разобьем пластинки у тебя на глазах и свяжем тебя, чтобы дать возможность убедить их, что ты действовала по принуждению. Время поджимает. Ты все поняла?

Чтобы поторопить ее, толстый Том залепляет ей новую оплеуху, от которой она отлетает к стене.

Мы ведем ее к телефону. Я достаю дудору, переданную мне Берлие, и приставляю ствол к ее желудку.

— Если сваляешь дурака, голубка моя, получишь маслину прямо в то место, которое я сейчас щекочу. Это так же верно, как то, что меня зовут Сан-Антонио. Тебе потребуются минимум два часа, чтобы отдать душу дьяволу, а ощущения, которые ты будешь при этом испытывать, заставят тебя пожалеть, что ты родилась на свет…

Она набирает номер и начинает говорить по-немецки. О господи! Я потею, как кусок швейцарского сыра. Я не знаю ни единого слова на этом собачьем языке. Она может нести все, что ей придет в голову, даже сказать, что у меня рожа рогоносца, а я этого не пойму. Фрэд встает сзади Греты и шепчет ей несколько слов тоже по-немецки, потом поворачивается ко мне и подмигивает.

— Лучше подстраховаться, — шепчет он.

Телефонный разговор оказывается коротким.

— Прошло? — спрашиваю я Фрэда, не упустившего ни единого слова, сказанного говорившими.

— Кажется, да…

— Ладно, поехали!

Грета ведет машину и жмет на всю катушку. Чувствуется, что она спешит закончить, хотя нам этого хочется куда больше. Через полчаса мы подъезжаем к зданию гестапо.

— Вы в форме?

Фрэд и толстый Том утвердительно бурчат.

— Тогда вперед!

Подъехав к воротам, Грета подает условный сигнал клаксоном. Ворота открываются. Часовой подходит к машине, и. после коротких переговоров мы въезжаем в широкий мощеный двор, по которому ходят несколько офицеров.

Грета описывает широкий вираж и останавливается перед крыльцом. Мы выходим следом за ней. Никто у нас ничего не спрашивает. Мы нормальным шагом идем по широким коридорам здания. Еще несколько метров, и караулка. Грета открывает дверь. Игравшие в карты солдаты вскакивают и отдают честь.

Грета приказывает им привести Жизель. Она разговаривает сухо. Эта стерва умеет заставить себя слушаться Фрицы выполняют приказ. На лестнице появляется малышка. Она так ослабла, что вся трясется, а цвет кожи напоминает картофельное пюре. Я прикладываю палец к губам, чтобы приказать ей молчать. Сейчас было бы совсем некстати, если бы она бросилась мне на шею. Хоть эти солдафоны глупы, как табуретки, они все-таки поймут, что происходит что-то не то…

Мы выходим из караулки, следуем в обратном направлении по тому же коридору и выходим на крыльцо. Там нас ждет небольшой сюрприз: десятка два солдат с автоматами наизготовку стоят полукругом во дворе. Перед ними стоит Карл. Его честное лицо освещено доброй улыбкой.

— Собрались на прогулку? — спрашивает он.

Глава 23

Мы в изумлении останавливаемся. Такого я не ожидал.

Я стараюсь понять, что к чему, но в моем сером веществе образовалась большая воронка. Если бы мне показали двухфунтовую буханку хлеба и спросили, что это такое, я вполне мог заявить, что это лифчик Греты Гарбо.

Карл в офицерской форме. В руке он держит стек и постукивает им по своим начищенным сапогам.

— Вы, кажется, удивлены, — говорит он.

Грета подходит к нему.

— Позвольте вам объяснить. Карл.

— Это бессмысленно!

— Но…

— Замолчите!

Он выпячивает грудь.

— Грета Монхейстер, вы изменили нашей родине!

— Послушайте, Карл…

— Я провел свое собственное расследование и узнал, что вы по своей инициативе произвели обыск в полицейском комиссариате. Капрал мне рассказал, что Сан-Антонио оставил там сверток. Тогда вспомнил его удивление, когда мы открыли при нем коробку, где должен был лежать BZ 22. Это вы завладели лампой и переправили ее в Англию.