Не измени себе - [23]
«Сколько же ему лет сейчас?» — подумал Борис, незаметно вскидывая взгляд на Вальцова. А тот уже, казалось, отошел от своих грустных мыслей, в его глазах играли смешинки.
Вдруг Вальцов резко остановился и заговорил убежденно и зло:
— Конечно, я кажусь тебе странным человеком. Знаю. Чувствую. Однако всего рассказать сейчас не могу. Одно запомни: классовая борьба не заглохла, сейчас очередная ее вспышка.
— Классовая борьба?.. Сейчас?!
Вальцов покрутил головой, будто стараясь получше рассмотреть Дроздова.
— Слушай, комсомолия. Ты вообще понимаешь, что сейчас происходит? В деревне, например?
— Могу ответить запомнившимися мне словами из решения съезда, — ответил Борис. — Говорю по памяти. Конфискация земель у помещиков была первым шагом Октябрьской революции в деревне, а переход к колхозам является вторым…
— …притом решающим шагом в деле построения фундамента социалистического общества, — закончил фразу Вальцов. — Если сможешь, выучи наизусть ленинские слова. О кулаке, — он тронул рукою плечо Дроздова. — Слушай: «Кулаки — бешеный враг Советской власти. Либо кулаки перережут бесконечно много рабочих, либо рабочие беспощадно раздавят восстания кулацкого, грабительского меньшинства народа против власти трудящихся. Середины тут быть не может». И еще. «Мы стояли, стоим и будем стоять в прямой гражданской войне с кулаками. Это неизбежно».
— Сурово сказано. — Борис зябко повел плечами.
— А ты хочешь, чтобы кулацкий нож по твоему горлу прошелся?
— Нет, не хочу.
— То-то же. Пойдем в нашей политграмоте дальше. А общую картину по всей матушке-России можешь представить?
— Отчего же нет?
— И что уловил?
— Сопротивляется кулак. Каждый день полыхают пожары.
— Именно так. Бешеное сопротивление кулака обобществлению средств производства. А почему? — Вальцов увлек Бориса в сторону. — Да потому, что тем самым он лишается экономической базы, уважаемый Борис Андреич. И перестает существовать как класс. Улавливаешь? О размахе промышленного строительства ты, конечно, больше знаешь, чем о коллективизации. Рабочий класс расправил могучие свои плечи. Пошел в наступление. А может ли мелкое крестьянское хозяйство прокормить армию рабочих, обеспечить растущую промышленность сырьем? Нет, друг мой. Что прикажешь делать государству, партии? Пойти на поклон к кулаку? Чтобы кулак диктовал форму экономических отношений? А кулак взял да и ответил так называемой «хлебной стачкой» — припрятал свой хлеб…
— Я слышал… кое-кто призывает повременить с кооперированием в сельском хозяйстве.
— Повременить — это значит отступить. Не может партия встать на этот путь. Решено ускорить темпы коллективизации, чтобы спасти от уничтожения средства производства. Кулак понял, что с государством пролетариата шутки плохи, и, изменив тактику, пошел на самораскулачивание. Добро свое стал сбывать направо и налево, коров, лошадей под нож пускать.
— Выходит, ежели не мне, пусть никому?
— Правильно понимаешь, комсомол. И это не все. А террористические акты? Сотнями, может, и тыщами гибнут наши люди. Кулачье даже религию брало себе на службу. Поди, слышал про «святое письмо»?
— Это когда кричат, что колхозы есть творение антихриста? — усмехнулся Борис.
— В самое яблочко. Ты, оказывается, не такой уж темный, комсомол.
— Обидеть меня вам не удастся, гражданин политик.
Вальцов лишь улыбнулся в ответ.
— Не обидеть. Побольше сказать, что сам знаю, чудак-человек. На какие только подлости не способны кулаки! Знаешь какой лозунг они выбросили? «Сеяли вместе — убирать будем врозь».
— По-моему, это прямой призыв к произволу.
— Соображаешь, комсомол. Для вчерашних единоличников, мелких собственников, в душе которых тысячи сомнений, — это все равно, что зажженную спичку бросить в ведро с керосином. А когда разоблачили кулацкий вывих, он, кулак, сует в карман фальшивый документ — и в колхоз и разложит его, гад, изнутри… Представь, что может натворить такая вражина в несплоченном коллективе.
— Так распознают же его…
— Эх, мил человек! Я в партии, почитай, пятнадцать лет без малого, а видишь, что со мной сотворили. Ворошилов в ЦКК мою бумагу со своей запиской послал. А если б меня не знал Климент? Все, Дроздов, не просто.
— Восстановят вас, Иван Федосеич.
— Ни минуты не сомневаюсь. Тот же Ярославский знаешь что сказал обо мне подобных: врагу выгодно хорошего партийца вычистить, а дрянцо оставить. Кулацкие это происки…
— Но все-таки не пойму. Наши-то ответные меры почему так несвоевременны?
— Ну… я бы так не говорил. Принимаются, и даже слишком поспешно. На мой взгляд, иногда нарушается принцип добровольности при вступлении в колхоз. Этот вот грешок имеется…
— Зачем вы такое говорите, Иван Федосеич? Тут все-таки линия партии…
— Что ты понимаешь в этих линиях! Слабовато Ленина знаешь, а если читал, то мало. Ну-ка, признавайся…
Едва удержался Борис, чтобы не ответить Вальцову резкостью. Но Вальцов вдруг побледнел и замер.
«Что это с ним?»
Но через мгновение он встрепенулся, быстро глянул на Дроздова.
— Не сердись, Борис. Сорвался я. Юзовского вспомнил. Он мне, паразит, как раз о линии партии… Это мне, балтийцу! — Вальцов гневно плюнул себе под ноги. — Давай, браток, не будем портить себе хороший день. Разберутся. Как-никак ЦКК. А? Как думаешь, комсомол?
Роман А. Першина «Смерч» посвящен событиям Великой Отечественной войны. Главный герой — Денис Чулков проходит через суровые испытания войны, в которых мужает его характер. Неопытный юноша становится зрелым, мужественным воином. Чулков и его товарищи — типичные представители советской молодежи, которая вместе со старшим поколением отстаивала свободу родной земли.
Писатель Гавриил Федотов живет в Пензе. В разных издательствах страны (Пенза, Саратов, Москва) вышли его книги: сборники рассказов «Счастье матери», «Приметы времени», «Открытые двери», повести «Подруги» и «Одиннадцать», сборники повестей и рассказов «Друзья», «Бедовая», «Новый человек», «Близко к сердцу» и др. Повести «В тылу», «Тарас Харитонов» и «Любовь последняя…» различны по сюжету, но все они объединяются одной темой — темой труда, одним героем — человеком труда. Писатель ведет своего героя от понимания мира к ответственности за мир Правдиво, с художественной достоверностью показывая воздействие труда на формирование характера, писатель убеждает, как это важно, когда человеческое взросление проходит в труде. Высокую оценку повестям этой книги дал известный советский писатель Ефим Пермитин.
Новый роман талантливого прозаика Витаутаса Бубниса «Осеннее равноденствие» — о современной женщине. «Час судьбы» — многоплановое произведение. В событиях, связанных с крестьянской семьей Йотаутов, — отражение сложной жизни Литвы в период становления Советской власти. «Если у дерева подрубить корни, оно засохнет» — так говорит о необходимости возвращения в отчий дом главный герой романа — художник Саулюс Йотаута. Потому что отчий дом для него — это и родной очаг, и новая Литва.
В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.
В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.
«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».
Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.