Не измени себе - [10]

— Плюю на ваш закон! Нигде вы не найдете работы. Приползете ко мне, в ногах будете валяться.

Поступили Борис и Пашка строго по закону: уволились через две недели. В пору безработицы это было, конечно, опрометчиво, но… коса, как говорится, нашла на камень.

Потом оба они часто вспоминали Урал, свой первый завод, но, как ни странно, не Хрипуна, а мастера Потапыча, приучившего их к делу.

А дома Борис и Пашка вдруг узнали, что на Волге начинается строительство тракторного гиганта. Интересно, черт подери!

Новый план представлялся обоим очень заманчивым. Они вдвоем приезжают в город на Волге, их, как представителей рабочего класса, достойно встречают и немедленно устраивают слесарями на самые ответственные участки строительства. Их труд, их старание, их высокую сознательность в деле строительства социализма, назло гидре мировой буржуазии, замечают и по заслугам оценивают.

Сказка, а не план…

Пашка, слушая Бориса, нехотя поддакивал, иногда морщился. Словом, Борис не встретил серьезных возражений со стороны товарища, когда решалось, куда направить путь: на Магнитку или на Волгу.

Выбрали твердо: на Волгу, на строительство тракторного завода. И спустятся они на «каравелле», так называлась лодка Сашки, старшего брата Бориса.

Но Сашка, каким-то образом все разузнавший, и слышать не хотел об этой «дурацкой затее», потому что в прошлом году нашлись вот такие же смельчаки — и сгинули.

Борис возражал: что ж они — слабаки, что ли? Не вверх же плыть, а по течению.

— Скажи на милость, какой храбрец нашелся, — рассердился Сашка. — А ты хоть раз измерил свои силы? Много ли ты можешь? Многому ли научился?

Разговор с братом задел за живое. Задел именно потому, что Сашка был в какой-то степени прав.

…В то раннее утро синеву речного разлива не различить было в кисейной просини утреннего тумана. Вот-вот выплывет из-за горизонта солнце.

Борис встал рано, когда рассвет еще только угадывался. Быстро собрался и вскоре уже стоял на высоком берегу Камы. Дышалось легко. Воздух был напоен запахом влажных трав, разопревшей земли, подгнивающих водорослей, выброшенных из сетей рыбаками. Прищурив глаза, Борис примерялся, куда направить сегодня свою «каравеллу», отлично сколоченную, глубокую, четырехвесельную, с плавным изгибом от носа к корме, как мастерили рыбаки в старину. Даже мачта имелась. Правда, паруса нет, пришлось взять тайком от матери старое одеяло, за которое еще придется держать ответ.

Да что поделаешь. Поворчит малость, может, конечно, и всыпать, как бывало, но сейчас матери не очень-то удобно браться за ремень, когда сын почти на голову выше ее вытянулся. Однокашники за рост и солидность звали Бориса «старик».

Густые, будто насупленные брови и глубокие, без блеска, казавшиеся задумчивыми — от прямых длинных ресниц — глаза делали Бориса старше своих лет. Шириной плеч он похвалиться не мог — напротив, был сухощав, подборист, однако сразу чувствовалась натренированность мышц.

Сегодня он наконец-то померяется силой с разлившимся «морем»: волны, когда оно разыграется, трехметровые, если не больше, с ревом колотят они в скалистый берег, и брызги долетают до самого верха. Вот и посмотрим тогда, на что он способен. Почему бы и не попробовать, а?

Борис, вскинув на плечи узел, побежал по тропке вниз.

Вот и «каравелла». Удочки и узел с припасами уложены, рядом запасное весло, ведро, черпак… Надо бы ватник прихватить, одна куртка не очень-то согреет. Но возвращаться не хотелось — нельзя пренебрегать старой рыбачьей приметой. Приметы для рыбаков — далеко не последнее дело. Подумал об этом и усмехнулся.

И вдруг за спиной раздался веселый голос:

— Ну, так как же, старик?.. Махнем на тот берег?

Удивленный и в то же время раздосадованный, Борис обернулся.

Пашка Зыков, хитровато прищурившись, смотрел на него и улыбался. Борису хотелось выругаться, но он сдержался.

И как это Пашка пронюхал? Борис никому ни слова не сказал… И вот на тебе! Попробуй теперь не возьми его… Видно — готовился заранее. Ну, конечно, и котомка за плечами, и удочки в руках, и даже подсачик припас.

— Ну как?

— Что — «ну как»?

— Значит, на серединку, возьмем осетринку.

Павел балагурил, явно заискивая.

— Так она и дожидается тебя… — Борис глянул в упор на Пашку. — Слушай, у тебя нюх, как у собаки…

— Чудак! Глаз надо иметь. Видел, как ты собирался.

Пашкина самоуверенность всегда вызывала у Бориса чувство внутреннего протеста, и в то же время что-то мешало сразу его осадить. Вот и сейчас Борис твердо решил сказать «нет», но так и не смог.

Этим минутным замешательством и воспользовался Пашка. Он обошел «каравеллу» и деловито устроил котомку под сиденье. Борис сердито бросил цепь в лодку вместе с увесистым ржавым замком.

— Ну-ка помоги сдвинуть!

Около часу гребли почти без отдыха. Их высокий берег, казалось, присел на корточки, а противоположный оставался все таким же далеким. Стало жутковато. Кругом вода, и никого вокруг. Сначала, правда, справа от них, километра за три, виднелась лодка, но теперь и она исчезла, будто растворилась в волнах.

Солнце поднялось уже довольно высоко и все больше припекало. Сняли взмокшие рубашки и пригоршнями оплеснули себя водой. Она была еще холодноватой, но все равно было хорошо, вольготно.