– И снова на ум мне пришёл Шекспир, – говорил он, – и тот проклятый монолог из Венецианского купца. Не действует по принужденью милость, и так далее.
– Я не помню, – сказала Зоя. – Расскажи.
Он продекламировал монолог Порции.
Глаза Зои наполнились слезами.
– О, Люсьен.
Она протянула ему руку, которую он принял, и Марчмонт был благодарен тому, что женился на женщине, которая его понимает.
– Что я мог сделать? – сказал он. – Я говорил, что хочу его повесить, но когда дело дошло до этого, и судья надел черную шапочку[13], я пал духом. Знаю, ты веришь в то, что Харрисон сам выбрал свой путь – но мне не дано знать, повёл бы он себя иначе, если бы я выбрал действительно быть герцогом Марчмонтом вместо того, чтобы притворяться, что это не так.
– Если, если, если… – мягко сказала она. – Кому известны ответы на все «если бы»?
– Мне не известны, – проговорил Люсьен. – И поскольку я не знаю, то должен сомневаться в пользу Харрисона. Я нанёс визит Принцу-Регенту и просил его о снисхождении для моих слуг. Приговор будет заменён на ссылку.
Она отняла у него руку, и на мгновение он подумал, что, возможно, в конце концов, она не поняла.
Но Зоя освободилась только для того, чтобы встать с кресла и забраться ему на колени. Она уткнулась головой ему в шею. Марчмонт обнял её, гладя волосы, и вдыхая её аромат с молчаливой благодарностью. Зоя была живой и тёплой в его объятиях. Она принадлежит ему, и она его понимает.
– Хорошо быть герцогом, – сказала она нежно. – Хорошо быть приближённым к Принцу-Регенту. Одним своим словом ты можешь спасти жизнь мужчине и женщине, подарив им ещё один шанс.
Люсьен поднял голову и внимательно посмотрел на свою жену.
Она откинула голову, глядя на него.
– Что? – спросила она.
– То, что ты сказала, – проговорил он. – Хорошо быть герцогом. Знаешь, Зоя, так и есть.
Так и было. Впервые, и наконец, и благодаря ей, это действительно так и было.
