Не имей сто рублей - [12]

Я аккуратно положил его на топчан рядом с собой, стволом в сторону двери. И начал умываться, набирая ртом воду из кувшина и поливая себе на руки изо рта тонкой струйкой. Закончив все процедуры, я стал терпеливо ждать новостей от Шакура и его компании.

Спустя какое-то время они пришли, уже вчетвером. Сначала зашли Шакур и Назир, потом прошмыгнул шустрый, небольшого росточка парнишка. А затем вошёл огромный детина — ростом под два метра, широкий в плечах, ну прям, борец тяжеловес. В его руках пулемёт РПД (Ручной Пулемёт Дегтярёва обр. 1944 г.) казался игрушкой.

Шакур указал на меня и сказал:

— Это Волык.

Я улыбнулся и поправил:

— Волк, Шакур. ВОЛК!

Он кивнул и повторил:

— Воолк..

Потом обернулся и показал на мелкого:

— Это — Харез, а это — Батур, — ткнул пальцем он в здоровяка.

— Действительно, Богатырь (батур — богатырь, таджикск.), — сказал я.

— Ну, что нового?

— Мы идём на пост. Старики удивились нашему желанию, но не запретили.

— Отлично, и когда?

— Завтра. Утром.

— А во сколько вы выходите?

— Обычно ночью. Чтобы, когда начало светать, уже быть там. Примерно за три часа до рассвета выходим.

— Так это значит, сегодняшней ночью?

Шкур кивнул. И сказал:

— Я соберусь и зайду за тобой, с остальными встретимся уже на тропе. Да, вот ещё.

Он протянул мне туристический жилет серого цвета, с множеством разнообразных карманов, четыре их которых были чем-то заполнены. Я принял и заглянул во внутрь. В двух из них лежало по гранате Ф-1, в двух других — ещё четыре пачки патронов к ППШ. Следом подошёл Назир и протянул мне тряпку, в которую был завёрнут пистолет с запасным магазином и ещё один диск. Я вытащил и осмотрел пистолет. Это была испанская «Астра» мод. 600, 1947 года выпуска. Выщелкнул магазин, передёрнул затвор и сделал спуск. Вроде, всё нормально, хранили тоже неплохо. Потом Назир протянул мне пачку патронов, 20 штук 9x19mm Luger/Parabellum.

Меня это очень порадовало, я поблагодарил их всех за заботу. И немедленно принялся снаряжать магазины. Зная хитрости этого пистолета, я дослал патрон в патронник, вынул магазин, добавил ещё один патрон и вставил его на место. Оставшиеся три патрона положил в небольшой нагрудный карман жилетки. Потом снарядил второй диск, он был хорошо вычищен, и не было нужды смазывать его заново. Всё это я распихал по карманам жилетки. Диск — в большой левый карман, пистолет — в правый, а магазин к нему — в нагрудный. Надел жилет, попробовал доступ к карманам, попрыгал, вроде всё удобно и ничего не гремит.

Друзья молча наблюдали за моими действиями. Когда я одобрительно кивнул и сказал, что готов, они начали выходить из моего пристанища. Остался только Шакур.

— Отдыхай Волк. В обед приду, поедим, а сейчас нам надо собираться.

И тоже пошёл во двор.

Я довольный приобретенным снаряжением улёгся на топчан и закинул руки за голову.

Шакур заглянул уже после обеда, когда у меня начало сосать в желудке, но он был не с пустыми руками. Внёс казанок с варёным мясом и варёным тестом, раскатанным в лепешки. Всё это было обильно полито жирной шурпой с луком. У меня аж потекли слюни. Был бы в Казахстане, это блюдо называлось бы бешбармак, а как на местном, я спрашивать не стал.

Мой гостеприимный и хлебосольный хозяин поставил это блюдо на середину комнаты, сделал жест, чтобы я подождал и снова вышел. Я прошёл в угол, где стоял тазик с кувшином воды, помыл руки, сел на циновку перед казаном и стал терпеливо ждать.

Шакур появился быстро, видно, что он тоже проголодался. Занёс закопчённый медный чайник с горячим чаем и огромную продолговатую дыню. Я чуть не подавился собственным языком и громко сглотнул слюну.

Шакур, видя моё нетерпение, уселся на циновку напротив меня. Разлил чай по глиняным пиалам, разломил лепёшку и жестом пригласил к трапезе. Ели мы, не торопясь, наслаждаясь каждым кусочком нежнейшего мяса, закусывая тестом с луком и запивая ароматным чаем. Казан незаметно опустел. Никогда не думал, что вдвоём можно столько съесть. А я, с улыбкой на лице, лепёшкой хлеба вытирал казан насухо и отправлял пропитанные шурпой куски себе в рот. Шакур, с благоговейной улыбкой добродушного хозяина, одобрительно кивал головой и уже резал спелую дыню.

Закончив трапезу, я отвалился в сторону и томно произнес:

— Рахмати калон… хеле болаззат. (большое спасибо, очень вкусно — таджикск.)

Он улыбнулся во всё лицо и, поклонившись, сказал:

— Мархамад. (пожалуйста — таджикск.)

Делать ничего не хотелось, и мы продолжали попивать чаёк.

Потом Шакур встал и вышел во двор, принёс мне сумку-перемётку, в которой лежало свёрнутое верблюжье одеяло и алюминиевая армейская фляга. В другом отделении — завёрнутые в тряпицу три лепёшки, сушёно-солёное мясо, мешочек риса и маленький мешочек соли, кисет сушёной зелени и приправ, и точно такой же — с чаем. Я кинул туда оставшиеся четыре пачки патрон и положил его на топчан у изголовья.

Шакур сказал, что вечером уточним, как будем выходить. И покинул каморку, унося с собой посуду.

Мне ничего не оставалось, как терпеливо ждать и отлеживать бока.

Уже ближе к ночи, ко мне в комнатушку приоткрылась дверь и внутрь проскользнула пожилая, небольшого росточка женщина в чадре. В руках у неё был тазик и кувшин со свежей водой. Я сразу принял сидячее положение и уставился на старушку.