Не хлебом единым - [39]

В пятьдесят третьем стал отец Валентин священником. Кто-то из святых сказал, что не всякий может приблизиться к Богу, но только тот, кто подобно Моисею, способен вместить славу Божию.*  Батюшка смог бы. Анна Петровна была в этом уверена более, чем в том, что земля круглая. В нем великая власть, дарованной Богом каждому священнику, приобрела подлинную свою силу, возмогшую превзойти человеческую природу и освободиться от страстей. Анна Петровна всегда высоко почитала своих духовных отцов. Но это был ее последний — на нем для нее завершалось все земное и открывалось все небесное. Батюшка... В шестидесятые, когда служил он в Порхове, они ездили к нему с сестрицей, пели на клиросе и выполняли послушания. Времена были темные и колючие для всех православных. Опять тюрьмы стали наполняться людьми духовного звания, опять закрывались и разграблялись храмы. Многие священники попритихли и не казали носа за церковную ограду: крестили с опаской, молились больше со старухами, да стариками, их же исповедовали, причащали, а потом и отпевали. Не было икон для мирян, не было молитвословов, что уж говорить о Священном Писании или духовных книгах? А как же все это было нужно! И болело сердце молодого священника. По его благословению ездили порученцы-послушницы в Киев, Москву и другие города и веси за маленькими самодельными иконками, отпечатанными фотоспособом молитвами и краткими духовными поучениями, переписывали каноны, акафисты, целые духовные книги. С тех далеких лет погрузился батюшка в необозримый мир святоотеческих творений. Ночами он делал выписки, заполняя десятки и десятки общих тетрадей. Он собирал, как скажет позднее, сливки — самое важное, самое нужное, самое спасительное. Двадцать лет он возрастал здесь из силы в силу, наполнялся молитвой и мудростью — не высокоумной, но понятной простецам, пригодной и исполнимой в их приземленной, безыскусной жизни. Потянулся к нему народ: за молитвой, за советом. Это порождало и некоторую зависть от собратьев и, безусловно, ненависть со стороны безбожных властей. Пошли в епархию донос за доносом. Частенько вызывали к уполномоченному для “серьезных” разговоров — просили, чтобы был как все, жил тихо — служба, дом — и ни каких паломников!   Владыка Псковский Иоанн очень любил и батюшку, и всю его семью, он многократно бывал в Порхове на его приходе, много чаще, чем у других, даже самых маститых, священников. И само это тоже рождало недоброжелательство. “Большой трезвенник... примерный, трудолюбивый... Богослужения совершает неопустительно с назиданием словом Божиим своих пасомых” — вот так писал о нем покойный ныне Владыка. Да, Владыка его любил, но давление со стороны властей оказалось слишком сильным. Пришлось, скрипя сердцем, его, ни в чем, кроме горячей пастырской ревности, не повинного, перемесить на другой приход. А и тогда уже таких пастырей, как отец Валентин, было поискать... Потом был Старый Изборск: некоторое время пустовавшей до него храм Рождества Пресвятой Богородицы и маленький приход. Но, оказывается, там его ждали. И не просто ждали, а писали прошения архиерею: “Всеусерднейше просим Ваше Высокопреосвященство перевести в нашу церковь на постоянное служение настоятеля из Порховской церкви протоиерея Валентина, который постоянно будет у нас проживать. Тогда мы можем внести в фонд мира тысячу рублей... Не откажите в нашей просьбе. Староста... помощник старосты... казначей...” Вот такая маленькая хитрость, чтобы ублажить жестоковыйные власти  в лице уполномоченного.  А что такое тысяча рублей в 1983 году? Большие деньги, тем более для крохотного прихода. Но что же произошло после назначения батюшки? А то, что и должно было... Опять потянулся народ, стали приезжать паломники из других городов. Батюшка молился и учил молитве своих духовных чад. После службы оставались в храме и читали акафисты, молитвы из батюшкиных тетрадей за болящих и страждущих. Здесь же батюшка стал использовать целительную силу святых источников. Появились исцеленные, и это еще прибавило ему известности и прихожан. Среди нецерковных местных жителей поползли слухи, что священник занимается колдовством... Опять последовал вызов к уполномоченному, жалобы архиерею, угрозы и подписки не делать этого и того. Его штрафовали за небывшие нарушения, угрожали посадить. И опять Владыка был вынужден переместить священника подальше от глаз мирских начальников, в самую Тмутаракань. Хотя и там были люди, и там кто-то обрел мудрого духовного отца и наставника... Но Господь благословил иначе: в восемьдесят шестом году последовало назначение быть настоятелем Георгиевского храма на погосте Камно. И вот батюшка здесь. Батюшка... Здесь он подвизался уже более десяти лет. Здесь раскрылся, как небывалой величины духовный цветок, благоухание от которого разлилось далеко за пределы Псковской земли. И ехали автобус за автобусом из Питера, из Молдавии, из Белоруссии. И все еще было впереди...

* * *

Наступило долгожданное утро. Около семи заехал Андрей. Анна Петровна уже поджидала его. Все необходимое было приготовлено и уложено в сумочку с вечера: поминальные записочки от Антонинушки, ее собственные, пирожок для батюшки, гостинцы для церковниц, хлеб и конфеты на канун и даже хлебные крошки для птичек.