Не хлебом единым - [24]

— Давайте-ка мне, — потянулся к метле Алексей, — разомну косточки.

— Попробуйте, если есть охота, — не стал возражать Георгий и тут же спросил: — Вы ночью случайно ничего не слышали? Что-то Дон мой все безпокоился, не гавкал даже, а рычал.

— Н-нет! — помедлив мгновение ответил Алексей. — Нет, не слышал, спал крепко.

 Он задумался и ощупал свежую ссадину на лбу.

*  *  *

Однако, он не ушел. Прошла неделя и еще одна, и он обжился, привык к темным кладбищенским ночам с их непременными таинственными шорохами и звуками. Он не вскакивал больше с жутко стучащим сердцем, когда по сухой листве меж могил кто-то будто бы крался или тихо скребся снаружи в старые стены часовни. Он не всматривался более по вечерам в сторону могилы архитектора, чтобы разглядеть там виденный жуткий силуэт, уверяя себя, что ничего, кроме холодного красного камня, там нет и быть не может. Кажется, он вовсе перестал смотреть и на самое небо. Может быть, воображал, что и того более нет, а есть только грешная земля, которая может быть пухом не только мертвым, но и живым? Таким, как, например, он сам, у которого более и нет-то ничего, кроме возможности лечь ничком и вдохнуть ее древнюю материнскую силу, ощутить ее тепло или вообразить таковое, так как другого уже и не остается...  Иногда же он вдруг просыпался с мыслью, что вообще остался один, что это приютившее его кладбище — единственное существующее в целом мире. Он — и кладбище! Он пугался, вскакивал и куда-то бежал сквозь ночь, спотыкаясь о могильные камни, но потом вдруг опять просыпался и видел себя все так же лежащим на старом тряпье и чувствовал пронизывающий холод от осенней земли под ним. Нет, не грела она, скупа была земля для него на тепло, будто мало его таилось в ее необъятных недрах. И он судорожно кашлял, разрывая густую кладбищенскую тишину, долго-долго, так что просыпался и начинал хлопать дверью в строжке кладбищенский страж Георгий, и лениво брехал в темноту его престарелый пес...

Все-таки он был не прав! Было, было над ним небо, простирающееся в безконечность. Были те, кто извечно наполняли это небо, пронизывали его флюидами своих мыслей, а может быть, сами и являлись таковыми мыслями, то есть особой формой материи с иными гранями бытия. Когда это необходимо, небо само заявляет о себе, иногда даже тем, что падает на землю...

Сторож Георгий по вечерам приглашал его в сторожку на чай. Это были счастливые минутки. Тепло упоительно обволакивало каждую клеточку тела, хотелось закрыть глаза и остаться тут навечно. Но вскоре голос Георгия, пусть и извинительный, водворял его в реальность и все безжалостно рушилось:

— Простите, Алексей, я бы вас оставил здесь и ночевать, но начальство категорически не разрешает. А работу сейчас потерять — сами знаете, что означает.

— Понимаю, — кивал Алексей.

— Однако холодно, — продолжал сочувствовать Георгий, — да и бронхит верно у вас. Пора бы искать зимнюю квартиру.

— Пора, — опять кивал Алексей, потом, кряхтя, поднимался и отправлялся на холодный ночлег в часовню.

Однажды в сторожке на стене появилась большая цветная репродукция. Алексей долго разглядывал ее, не понимая в чем суть.

— Это икона Страшного суда. Батюшка подарил, — пояснил Георгий.

— Икона? — удивился Алексей. — Странная какая-то.

— Ну да. Обычно такие иконы помещаются на западную стену храма, потому что, по преданию, на западе и расположен ад. Вот здесь, в самом верху,  — Георгий указал пальцем, — два ангела сворачивают свиток и подпись: “Ангелы небеса свивают” — это символизирует конец времен и начало Страшного суда. Вот, — Георгий показал чуть ниже, — Ветхий Деньми в белых одеждах старца с благословляющей десницей — это исконновечный Бог. Вот, в правом углу, на престоле Савааоф и Христос с пальмовой ветвью и мечом, а ниже — двенадцать престолов с открытыми книгами. Отсюда же начинается огненная река, растекающаяся в направление ада и надпись: “Река огненна течет поядая всю землю”. Вот два ангела низвергают в нее демонов... А вот в центре композиции на престоле восседает Судия Христос в сиянии славы, в руках у Него открытая книга. К Нему припадают Богородица и Иоанн Предтеча, Адам и Ева, по сторонам сидят апостолы с раскрытыми книгами, а вокруг парят ангелы. Справа и слева подходят на суд праведные и грешные люди. Тут же написаны слова, обращаемые к тем и другим: праведникам — “Приидите благословенные отца моего, наследуйте уготованное вам царствие...”; грешникам — “Отойдите от меня проклятии в огнь вечный...”. Вот здесь изображены воздушные мытарства — все двадцать — через которые ангелы несут души людей. Бесы цепляются за каждую, желая ввергнуть ее в ад. А вот эти грешники уже достались диаволу и бесы влекут их в огонь неугасимый,  в спину их толкает трезубцем Ангел, ниже подпись: “Ангел Господень гонит грешных в муку вечную”. В самом низу изображены муки адские: огненное озеро, червь неусыпающий, тьма кромешная и так далее, смотри сам.

Алексей смотрел. Сейчас все это проникало в душу, поселяя там тревогу и страх. Раньше было не так, раньше все потусторонние страхи разбивались словно о каменные твердыни, не достигая внутренних глубин. А что же теперь? Вопрос... Алексей долго ворочался и не мог заснуть, перед глазами все плыла огненная строчка: “Ангел Господень гонит грешных в муку вечную...”