Не держит сердцевина. Записки о моей шизофрении - [123]

При этом некоторые люди с расстройством мышления достигают очень высоких вершин до того, пока их не выведет из строя болезнь. Джон Нэш, например, получил нобелевскую премию за открытия, сделанные на первых ступенях его карьеры. Он затем провел большинство своей последовавшей взрослой жизни в галлюцинациях, бродя по принстонскому университетскому городку, дрейфуя бесцельно в библиотеку и из библиотеки. Со временем Нэш (вместе с семьей и врачами) построили систему поддержки — достаточную, чтобы он смог в целом управлять своей болезнью и даже «выздороветь», что было так волнующе показано в фильме «Игры разума».

Однако более типичным примером того, как люди с расстройством мышления появляются в средствах массовой информации, служит трагический пример Майкла Лодора. Как и я, Лодор учился в Йельском университете на юридическом факультете. В 1955 году, вскоре после выпуска, Нью-Йорк Тайме опубликовала статью, посвященную тому, как этот кто-то с шизоаффективным расстройством умудрился закончить лучший, по общему мнению, юридический университет страны. Лодор сказал в интервью Тайме, что «У Йельского юридического самая лучшая служба и инфраструктура поддержки психического здоровья во всей Америке». После выпуска он получил контракт на написание книги о своей жизни, муках и успехах.

И потом в 1998 году, по какой-то причине — никто не знает, по какой именно — Лодор перестал принимать лекарства. Когда его беременная невеста попыталась убедить его, что ему были необходимы как лекарства, так и, может быть, госпитализация, он зарезал ее около их кухонного стола.

Я долгое время размышляла о том, чтобы написать книгу о моей жизни, когда история Лодора стала достоянием публики. Я уже испытывала смешанные чувства о том, чтобы описать все это на бумаге. Душераздирающая история, случившаяся на другом конце страны, только усилила мои сомнения. Может быть, публичное откровение о моей болезни изменит то, как мои друзья, коллеги и студенты меня воспринимают. Может быть, когда они узнают правду, они будут думать, что я слишком хрупка или слишком страшна, чтобы доверять мне как профессиональному коллеге или близкому другу. Может быть, они поверят, что трагический агрессивный срыв неизбежен.

Однако, в конце концов, именно история Лодора убедила меня написать книгу. Неистовство в средствах массовой информации, окружавшее это историю, только добавило к мифу, который питает стереотип: что шизофреники агрессивны и представляют собой угрозу. В действительности подавляющее большинство шизофреников никогда никому не вредят; гораздо более вероятно, что они нанесут вред себе, чем другим.

Другой причиной, по которой я чувствовала себя вынужденной написать про свою жизнь — это дать людям надежду: диагноз психической болезни не означает автоматического приговора к блеклой и мучительной жизни, без удовольствий или радости или достижений. Я также хотела развеять миф, которого придерживаются многие профессионалы в области психического здоровья — что люди с серьезными расстройствами мышления не могут жить независимо, не могут работать с полной отдачей всех сил, не могут иметь настоящих друзей, не могут состоять в значимых, сексуально удовлетворяющих любовных отношениях, не могут жить богатой интеллектуальной, духовной или эмоциональной жизнью.

Медикаменты, без сомнения, сыграли центральную роль в управлении моим психозом, но то, что позволило мне найти смысл в моей борьбе — найти смысл во всем, что случилось до и во время моей болезни, и мобилизовать все силы, которые у меня были, чтобы жить богатой и продуктивной жизнью — это терапевтические беседы. Для людей с расстройством мышления не ожидается большой отдачи от этого способа лечения; разговорная терапия ориентирована на понимание и базируется на отношениях. Но мне она помогла. Может быть, и есть замена связи между людьми — двоих людей, сидящих вместе в комнате, один из которых может свободно говорить обо всем, что он думает и чувствует, и зная, что другой фокусируется на нем с участливым и вдумчивым вниманием — но я не знаю, что может быть такой заменой. Это, в самой сути своей, отношения, и для меня это было ключом ко всем другим отношениям, которые мне дороги. Часто я веду корабль своей жизни по переменчивым, даже угрожающим водам — мне нужны люди в моей жизни, которые бы мне сказали, что безопасно, что реально, и за что стоит держаться.

Я пишу также потому, что я знаю, что такое быть психически больной. И я знаю лучше большинства из нас отношение закона к пациентам с психическими расстройствами, унижение привязывания к кровати против нашей воли и принудительное пичканье лекарствами, о которых вы не просили, и о которых вы ничего не знаете, и в которых ничего не понимаете. Я хочу, чтобы это изменилось, и теперь я активно пишу и выступаю об этой вопиющей необходимости перемен. Я хочу принести надежду тем, кто страдает от шизофрении, и понимание тем, кто ею не страдает.

Теперь у меня есть в жизни практически все, чего я могла бы пожелать, но моя болезнь тоже взяла свое. Я потеряла годы своей жизни. Я упустила несчетное количество контактов — близких друзей, дорогих возлюбленных. У меня никогда не было детей. Я никогда не смогла испытать радость от работы в большой и известной юридической фирме, со сложными делами и чрезвычайно тяжело работающими талантливыми коллегами. Даже сейчас я не могу путешествовать так, как мне бы хотелось — спонтанно, неделями в незнакомых и новых местах. Я говорю по-испански, но я не могу поехать в Испанию. Мой лимит комфорта для поездок за город даже с Уиллом — это около четырех дней. Он угрожает поставить мне компьютерную программу «виртуальный офис», чтобы мы могли ездить, и все же я чувствую себя в безопасности в моем офисе в университете Южной Калифорнии. Работа — это одновременно моя отрада и мое зеркало — когда я теряюсь, кто же я, она здесь на КТУЛХУ странице, чтобы напомнить мне об этом; когда я вдали от нее, я теряю ориентацию.