Не буди во мне зверя - [37]

Он закурил новую сигарету и, глядя на поднимающуюся от нее струйку дыма, произнес с удовольствием инквизитора перед аутодафе еретика:

— Но теперь мое терпение кончилось. Я понял, что ты или сильно поглупела со времен нашей юности, или недооцениваешь моих возможностей.

Он встал из-за стола и присел ко мне на диван.

— Ты понимаешь, — сказал он еле слышно, — что я могу с тобой сделать все, что захочу?

Я находилась в тупиковой ситуации, выхода из нее не видела, и это меня бесило.

Да. Он действительно мог сделать со мной все, что угодно. И достать из моего мозга информацию, и превратить меня в безмозглую куклу, выполняющую все его сокровенные желания, а если наскучу — отправить на тот свет или использовать в своих «гениальных» экспериментах в качестве подопытного кролика.

И я могла сколько угодно храбриться, но при этом мои шансы не выросли бы ни на йоту.

— Мне надо подумать, — сказала я, чтобы хоть ненадолго прекратить эту пытку. Я чувствовала себя прижатой к стенке.

— У тебя было для этого время, — решительно отказал Губошлеп.

— Но дай мне хотя бы час, ты же…

— Не дам.

Я как могла оттягивала неизбежный конец этой дружеской беседы бывших однокашников.

— Но ты же предлагал мне стать твоей помощницей, и кто знает…

— Я передумал.

«Все игры кончились, — поняла я. — И банкетов в мою честь больше не будет. И объяснений в любви тоже».

Хочу я или нет — меня выпотрошат, как свиную тушу, а с остатками поступят как заблагорассудится.

Ему нужен Гром, это понятно. Я до сих пор не до конца понимала, что, заполучив мой мозг, он убил не двух зайцев, а целую стаю. Теперь в его распоряжении была вся доступная мне информация. А ее вполне достаточно, чтобы найти Грома и сделать из него…

Я прикусила губу, чтобы не разреветься.

«Господи, да неужели нет на свете силы, — мысленно взмолилась я, — способной вырвать меня из рук этого чудовища?»

Машинально я подняла глаза к небу, и мой собеседник не оставил этот жест без внимания:

— Про бога вспомнила? Не надейся. Он тебе не поможет. Теперь для тебя есть только один бог. Это я. И ни один волос не упадет с твоей головы без моей воли. — Он прикоснулся рукой к моим волосам, и я почувствовала кислый запах, исходящий от его руки. — Или упадут все до единого, — добавил он и вернулся за письменный стол.

Впервые в жизни у меня возникла мысль о самоубийстве. Я мечтала в этот момент упасть замертво, таким образом обманув все надежды врага и лишив его желанной информации.

— У тебя есть только две возможности, а лучше сказать — одна, — снова заговорил Губошлеп. — Потому что вторую не выберет ни один нормальный человек. Это рассказать мне все, что тебе известно. А потом добровольно пройти через процедуру… Это долго объяснять, но меня интересует вся информация, в том числе и та, о которой ты даже не подозреваешь. Если ты согласишься на эту процедуру — она пройдет безболезненно и без ущерба для твоего мозга. После этого ты отдохнешь, и мы придумаем, как лучше тебя использовать в дальнейшем. У меня тут не дом отдыха и не Дом ветеранов госбезопасности. Мне нужны хорошие мозги, и после недолгой переподготовки ты наверняка смогла бы принести центру немало пользы.

— А если я все-таки откажусь? — спросила я и не узнала своего голоса.

— Не советую, — брезгливо скривился он, словно представив, во что я превращусь в этом случае. — Но если тебе интересно — могу рассказать.

Та комната, в которой я тебя временно поселил, — это одна из наших лабораторий. И ты вернешься туда, но прежде мы поставим туда всю аппаратуру, что была там до твоего приезда, и ты превратишься в препарат.

Знаешь, что такое «препарат»? Это то, что находится на предметном стеклышке микроскопа. Та часть некогда живого организма, которая по тем или иным причинам интересует исследователя.

После окончания исследования его обычно выбрасывают в мусорное ведро. Ни на что другое он уже не пригоден.

В этом случае вся необходимая информация будет у меня через несколько часов. Такой оперативности можно достичь при беспощадном отношении к препарату. Но для этого он в конечном итоге… и существует.

Пауза в его последнем предложении возникла в связи с тем, что раздался взрыв.

— Что за чертовщина? — Губошлеп поднялся из-за стола. — Я сейчас вернусь.

Взрыв прозвучал так неожиданно, что он допустил ошибку. Единственную, но роковую для себя.

Но об этом я узнала несколько позже. А в момент взрыва настолько была занята своими переживаниями, что в отличие от Губошлепа не обратила на него никакого внимания.

Скорее всего я приняла его за последствия какого-то эксперимента. И только волнение на лице Губошлепа сообщило мне, что это не так.

И как только он вышел из кабинета, я предприняла почти бессознательное действие.

Еще не понимая, зачем это делаю, я заперла дверь в кабинет на все запоры, их на этой двери было несколько. А при ближайшем рассмотрении там оказался и металлический засов, с помощью которого дверь закрывалась изнутри намертво.

Чего я хотела этим добиться?

Стать на какое-то время недосягаемой для врага, чтобы иметь возможность все-таки совершить самоубийство? Или надеялась воспользоваться его средствами связи?