Не больно, не страшно - [17]

Вторым номером программы стал хит предыдущего сезона «Вавилон». Подпевая вместе со всеми, Стас иногда поглядывал назад, в зал, любуясь сквозь Сумрак буйным фейерверком аур. Если бы в «Юбилейном» когда-либо и гнездился синий сумеречный мох, то уж на этом концерте его выжгло бы дотла.

Неожиданно слева и чуть сзади, через два человека от себя Стас заметил девушку с аурой, показавшейся ему на первый взгляд аурой сильной потенциальной Иной. По старой привычке Стас насторожился, даже подпевать забыл. Рассмотреть ауру девушки более детально не представлялось возможным — слишком уж тесно стояли фанаты, их ауры накладывались, перекрывались и почти что сливались. Да и эмоции у всех сейчас были накалены до предела — всякое может померещиться. Стас решил не вдаваться в подробности — во-первых, он больше не в Дозоре, а во-вторых, он пришел на концерт не Иных вербовать, а слушать Кипелова.

За «Вавилоном» неожиданно для большей части аудитории последовала «Химера». Стас узнал ее с первых нот, это вообще была одна из его любимых песен, а сейчас его просто «зацепило» по полной программе. Сзади напирали, давили и орали, но не могли заглушить вокала Кипелова, прав Марат — это тебе не Беркут.

«Ты дитя окраин

И горячих зон,

Сын мертвой природы.

Ты игрок без правил,

Сам себе закон,

Ты — воин свободы.

Ты был никто, а теперь король

Выбитых витрин и сгоревших стен,

Скоро на таймере вспыхнет ноль,

И взметнется вверх серый пепел и тлен,

Пепел и тлен. Взрыв и вой сирен…»

Стас орал вместе со всеми и краем сознания с ужасом понимал, что эта песня даже не про что-то отвлеченно-возвышенное вроде борьбы Света и Тьмы, она про него. Именно про него, хоть расписывайся под каждым словом. Можно даже кровью.

«Дешево стоит чужая боль,

Ночью героин, утром гексаген.

Скоро на таймере вспыхнет ноль,

И покроет все серый пепел и тлен,

Пепел и тлен. Взрыв и вой сирен…

Ты уходишь от погонь,

Сквозь кордоны, сквозь огонь,

Свет в глаза, в рычаг ладонь,

Но цель твоя — химера!»

В толпе здорово шатало и носило, но Стас намертво вцепился в загородку. Во время заключительного куплета «Химеры» во втором ряду попытались изобразить нечто вроде волны, и здорово надавили на стоящих впереди. Девушка со странной аурой оказалась рядом со Стасом, более того, ее практически вдавили в его левый бок. Стас порадовался, что у него нет никаких металлизированных ремней или браслетов, а то бы девчонке пришлось тяжело. Впрочем, у нее и так, похоже, ребра трещали.

— Простите, — вежливо сказала девушка Стасу, как будто это был не рок-концерт, а она случайно толкнула Стаса в забитом автобусе.

— Не страшно, — отмахнулся Стас.

Сквозь Сумрак он рассмотрел ее ауру вблизи. Нет, ничего явного от Иной он сейчас в ней не мог увидеть, как ни старался.

— А сейчас мы сыграем еще одну песню с нашего нового альбома, — провозгласил Кипелов. — Она называется «Дыхание…» — он сделал паузу, рассчитанную на то, чтобы зал успел среагировать и восторженно прореветь: «…Тьмы!!!» Его ожидания в точности оправдались.

Наверное, Стас был не единственный, у кого при этом дружном возгласе по коже пробежали мурашки. Видимо, и выражение лица у него при этом было нехорошее, потому что стоящая рядом девушка как-то странно на него покосилась.

«Время иссякло, хватило бы сил,

Есть шанс дотянуть до заветной черты…»

Как же-как же. «Не дотянем мы до полночи».

«Стерта грань

«свой — чужой»,

Стонет земля

И играет отбой.

Дыханье тьмы ближе и ближе,

Сиянье тьмы манит и ждет,

Дыханье тьмы —  все, что ты слышишь.

Уходишь ввысь в свободный полет!»

Все-таки, о чем бы Кипелов ни пел, все равно он поет об Иных. Вот эта песня, пожалуй, про то, как уходят в Инквизицию…

Песня еще не закончилась, когда Стаса деликатно потеребили за левый локоть.

— А про что эта песня? — перекрикивая финальные аккорды, спросила девушка со странной аурой. — Про военного летчика?

Стас кивнул.

— Странная тема какая-то, — пожала плечами девушка.

— Текст Пушкина писала, — пояснил Стас. — Ей, да не знать?

— А кто такая Пушкина?

— Штатная «арийская» поэтесса. У нее отец — летчик-ас, Героя Советского Союза получил под Сталинградом в Великую Отечественную…

Стас запнулся, вспомнив о предложенной ему «работе». Эта мысль неприятно кольнула его, как будто несдержанное обещание. Сейчас он с легкостью рассказывал об отце Маргариты Пушкиной, а три дня назад всерьез собирался на «коп»…

— Здорово! — девушка не заметила, что Стасу не по себе. — А откуда ты так все здорово знаешь?

— Интересуюсь немножко, — Стас дернул плечом. — Я их давно слушаю, чуть не с самого начала…

— Классно! Меня зовут Катя, — представилась девушка.

— Очень приятно, — стандартно-вежливо отозвался Стас и чуть не выдал на автопилоте «Станислав Алексеев, Иной, Светлый» — успел вовремя спохватиться: — Стас.

Еще через несколько песен Кипелов, видно, уже утомился — на концертах он всегда выкладывался, за что его очень уважали фанаты, и объявил свою «визитную карточку» — песню «Я свободен». При первых же аккордах зал наполнился островками мерцающих огоньков — «арийцы» подняли над головами зажигалки, медленно водя ими в так музыке и самозабвенно подтягивая вокалисту.