Не беспокоить - [2]

— Ну а они — они-то как же?

— Им ужин не потребуется.

Листер стоит в дверях и наблюдает, как его юная тетка роется в ящике для овощей и, выискав несколько морковок, брезгливо их ощупывает.

— Ужина им боле не вкушать, — говорит Листер, — отныне и вовеки.

— Морковки мягкие, — ворчит Элинор. — Элоиз толком купить не умеет. Ей не место в доме такого стиля.

— А бедняжка баронесса ее любила, — замечает Кловис, отвлекшись от изучения мелкого шрифта в своих документах. — Бедняжка баронесса ничего плохого не видела в Элоиз.

— А я? Разве я вижу в Элоиз что-то плохое? — говорит Элинор. — Я отмечаю, всего-навсего, что она не умеет покупать морковку, и больше ничего.

Элоиз подходит к ним, тоже останавливается в дверях кухни.

— Шевелится! — сообщает она Кловису.

— Ну, уж это явно не ко мне, — говорит повар.

— И не ко мне тоже, Элоиз, — веско объявляет Листер. — Ибо всякий раз при общении с тобой я принимал меры предосторожности.

— Это Пабло, — говорит она. — Ей-богу, Пабло. Он отец ребенка.

— Существует, однако, вероятность, что это кто-то из гостей, — замечает Листер.

Кловис поднимает взгляд от разложенных на кухонном столе бумаг.

— Никогда эти гости не имели Элоиз. Никогда.

— Ну может, и попадался один-другой, — задумчиво прикидывает Элоиз. — Но с Пабло-то с утра до ночи бывало, когда он в настроении. Аж после завтрака. — Она глядит на свой живот, будто рентгеновым лучом определяя, кто отец ребенка. — Кое-кто из гостей был, конечно, — она говорит, — прямо скажу, был кое-кто из гостей, когда я залетела. То ли барона гостей, то ли баронессы.

— Нам сегодня ночью надо обсудить серьезные дела, девушка, так что помолчи, — говорит повар. — Много чего надо обсудить, а еще больше сделать. Всенощное бдение, буквально. Там никто еще не прибыл?

— Элинор, уж ты смотри в окно, — приказывает Листер тетушке. — Мало ли, да кто угодно в любой момент может оставить машину на дороге и проникнуть в дом. Они там в сторожке и не чешутся.

Элинор тянет шею к окну, по-прежнему брезгливо щупая морковку.

— Вон Адриан идет. Адриан идет по въезду. Адриан, подумаешь, дело большое. Морковки не годятся никуда. Кошмарные морковки.

В тылу дома слышен скрип шагов. Входит Адриан, подручный повара, с портфелем под мышкой.

— Сундук мой вынесла? — спрашивает он у Элоиз.

— Чересчур тяжелый, а я в интересном положении.

— Тогда Пабло скажи, пусть несет, живо. Мне пора укладываться.

— А как насчет него, на чердаке? — спрашивает Элоиз. — Лучше бы ему отнести его ужин, а то он такое нам устроит, или приступ у него начнется.

— Разумеется, свой ужин он получит. Но пока не время.

— А вдруг барон потребует обедать?

— Разумеется, он рассчитывал на свой обед, — говорит Листер. — Однако дело обернулось так, что он до него не дожил. Скоро он явится.

— Возможен неожиданный оборот событий, — замечает Элинор.

— Разумеется, суждено было произойти чему-то неожиданному, — вздыхает Листер. — Но что сделано, того не удастся миновать, и будущее должно было свершиться. Мои мемуары вплоть до похорон, собственно, более или менее окончены. От нас, можно сказать, ничто уже не зависит. Я полагаю, что некое событие произойдет в три часа пополуночи, так что приготовьтесь бодрствовать.

— А по-моему, все случится в шесть утра, на самом-самом рассвете, — говорит Элоиз.

— Очень возможно, ты и права, — говорит Листер. — У женщин в твоем положении чрезвычайно обостряется интуиция.

— Ой, как брыкается! — Элоиз оглаживает свой живот. — А знаете чего? Мне винограду хочется! Есть у нас виноград? Ну прям до смерти хочется! Готовить поднос, ему на чердак нести?

— Рано еще, — говорит Листер, глянув на круглолицые кухонные часы, — только десять минут седьмого. Складывайте вещи.

Окна людской смотрят на усыпанный гравием двор и дальше, на холодные горы, уже залитые ранними осенними сумерками. Темно-зеленый небольшой автомобиль припаркован у бокового входа. Слуги смотрят. Две женщины сидят в автомобиле, одна за рулем, другая на заднем сидении. Они не разговаривают. Некто высокий только что оставил сиденье рядом с водительским и прошел к парадной двери. Листер выжидает, пока зазвонит звонок, и тогда идет открывать. Молодой блондин с длинными локонами облачен в прекрасные белые меха, от которых как бы светится его розовая кожа. Манто ему доходит до сапог.

Листер, с помощью легкой улыбки одним ртом, дает понять, что отлично помнит гостя по прежним его визитам.

— Сэр? — говорит Листер.

— Баронесса? — говорит молодой человек тихо, явно не привыкнув понапрасну растрачивать свой голос.

— В отсутствии. Не угодно ли подождать. — Листер отступает в сторону, высвобождая вход.

— Да, мне назначено. А барон? Дома? — звучит тихий голос молодого человека.

— Мы ожидаем его к обеду, сэр. Вот-вот прибудет.

Листер принимает белое манто, взглядом оценивая качество и вид норки, подкладку, этикетку. С манто на локте Листер поворачивает налево, пересекает овальный холл, и молодой человек следует за ним. Листер ступает по рифленым плиткам tromp-l'oeil[2], молодой человек за ним. На госте лазоревый атласный пиджак с муаровыми лацканами потемнее, синие бархатные брюки, рубашка лилового атласа с очень высоким воротом, при белом галстуке, пронзенном аметистовой булавкой. Листер отворяет дверь, отступает в сторону. Молодой человек на ходу любезно бросает Листеру: